О двух истоках лирики Ф. И. Тютчева

Характеризуя Федора Ивановича Тютчева как наследника и восприемника сокровищ античной поэтической мысли, автор отмечает сосуществование манического и миметического начал в его лирике

«Утрачена связь времен, связь культур…» – память об Осипе Мандельштаме в жизни и творчестве Варлама Шаламова

The author of the article reflected upon the unique role that an illustrious acmeist poet Osip Mandelstam played in the life and work of Varlam Shalamov, a representative of the socalled labour camp literature. The author analysed and interpreted the picture of the poet as well as the sub-texts of this picture in Shalamov’s story Sherry brandy in the broad context of his essays and correspondance with Mandelstam’s widow (Nadezhda Mandelstam). The author concluded that the issue of memory is the key to understanding Shalamov’s view of Mandelstam. This issue comes to the forefront of the writer’s theoretical work in which the postulate of bringing the author of the volume Stone back to the common memory was put forward on numerous occasions. The lives of Mandelstam and Shalamov are the examples of exterminating the great authors of the Soviet literature, which, in the period of Stalinism, could be compared to a laboratory where numerous experiments on “mass amnesia”, that is wiping out the unwanted artists and theis works from the collective consciousness, were conducted. The author also concluded that the artistic vision of the last moments of Mandelstam’s life presented in the story Sherry brandy is in fact a phylosophical reflection on the sense of being a poet. It was also concluded that the work of the poet is a centre in wchich the past, the present and the future of culture come together. The transformation and actualisation of the senses from its past (for example motives, characters, plots, values) takes place in the works of the artist, which are the present of culture, thus giving them a chance to be remembered thanks to drawing from their abundance in the future. The poet is, therefore, the source and creator of cultural memory and the durability of his works determines the immortality of his thought.W artykule poddano refleksji wyjątkowe miejsce wybitnego przedstawiciela akmeizmu, Osipa Mandelsztama, w życiu oraz twórczości Warłama Szałamowa, przedstawiciela tzw. literatury łagrowej. Zanalizowano oraz zinterpretowano obraz poety i podteksty tego obrazu w opowiadaniu Sherry brandy w kontekście eseistyki oraz korespondencji Szałamowa z wdową po poecie, Nadieżdą Mandelsztam. Stwierdzono, że kluczem do zrozumienia szałamowowskiego myślenia o Mandelsztamie jest zagadnienie pamięci, wysuwające się na pierwszy plan przy lekturze esejów autora Opowiadań kołymskich, w których wielokrotnie został wysunięty postulat przywrócenia twórcy tomu Kamień do pamięci zbiorowej. Zarówno los Mandelsztama, jak i samego Szałamowa, jest przykładem unicestwiania wielkich twórców literatury w Rosji radzieckiej, którą w okresie stalinizmu można było porównać z laboratorium służącym do licznych doświadczeń „masowej amnezji” (tj. usuwania niepożądanych przez władzę twórców i ich dzieł ze świadomości masowej). Skonstatowano, że artystyczny obraz ostatnich chwil życia Mandelsztama, przedstawiony w opowiadaniu Sherry brandy, w istocie jest filozoficzną refleksją nad sensem bycia poetą. Stwierdzono, że twórczość poety stanowi swoisty ośrodek, w którym scala się przeszłość, teraźniejszość oraz przyszłość kultury. W dziełach artysty, będących wyrazem teraźniejszości kultury, dokonuje się transformacja i aktualizacja sensów z jej przeszłości (np. motywów, postaci, wątków, wartości), dając tym samym nadzieję na dalszą pamięć o nich, dzięki czerpaniu z ich bogactwa w przyszłości. Poeta jest zatem źródłem oraz kreatorem pamięci kulturowej, zaś żywotność dzieł stanowi o nieśmiertelności myśli twórcy.В настоящей статье предпринимается попытка определить место выдающегося по- эта-акмеиста Осипа Мандельштама в жизни и творчестве Варлама Шаламова, пред- ставителя так называемой лагерной литературы. Анализируется и интерпретируется образ поэта и подтексты этого образа в рассказе Шерри-бренди Шаламова, в кон- тексте его эссе и переписки с вдовой поэта Надеждой Яковлевной Мандельштам. Отмечается, что шаламовское представление о Мандельштаме неразрывно связано с проблемой памяти, выдвигающейся на первый план в теоретических статьях писа- теля, содержащих многочисленные требования вернуть в коллективную память имя Małgorzata Kulikowska 98 автора сборника поэзии Камень. Судьба Мандельштама, как и Шаламова, является примером уничтожения великих писателей и поэтов в Советском Союзе, который в период сталинизма можно было сравнить с лабораторией для многочисленных опытов «массовой амнезии» (то есть исключения из массового сознания деятелей литературы и других видов искусства, неугодных по каким-либо причинам комму- нистической власти). Художественный образ последних часов жизни Мандельштама, представленный в рассказе Шерри-бренди, на самом деле является философским рас- суждением о том, в чем состоит смысл понятия «быть поэтом». Творчество представ- ляет собой своего рода поле, на котором соединяются прошлое, настоящее и будущее культуры. В произведениях, принадлежащих к настоящему культуры, трансформи- руются и актуализируются смыслы из ее прошлого (например, мотивы, персонажи, ценности), оставляя тем самым надежду на дальнейшую память о них, благодаря их использованию в будущем. Таким образом, поэт – это не только хранитель, но также и создатель культурной памяти. Существование в культуре литературных произведе- ний свидетельствует о бессмертии, вложенных в них, мыслей поэта

Галерея лингвистических портретов социальных типажей : монография

В монографии представлены наблюдения над русскими обозначениями социальных характеристик человека. Содержание книги составляют исследовательские очерки, посвященные нескольким группам номинаций, характеризующих человека в его социальных ролях и статусах, а именно называющих взрослого человека, опытного, отвергнутого обществом, лентяя, интеллигентного человека и др. Авторы оперируют термином социальная лексика, понимая под ней номинации из предметно-тематической сферы «Социум». Приводится обширный лексический материал, выполнен анализ слов и выражений. Книга адресована языковедам, специалистам в области лексической семантики, этнолингвистики, лингвокультурологии, социолингвистики, когнитивной лингвистики, а также может быть интересна тем пытливым читателям, кто недоумевает, задумавшись над выражениями собаку съесть, голь да перетыка, знать свиные полдни, пытается понять разницу между изгоем и отщепенцем, осмыслить уникальный классовый феномен «интеллигент» и кому интересно узнать, что остались в деревне только дым да угар, кривой да жёлтыйИздание подготовлено при финансовой поддержке Российского научного фонда (РНФ) в рамках научно-исследовательского проекта № 16-18-02075 «Русский социум в зеркале лексической семантики

The Human Document : The History of a Notion

This study is a historical and semantic description of the notion of the human document (document humain), borrowed by Russian critics from the literary theory of French Naturalism. To this day the term remains current in the Russian language in fictional and scholarly texts, mostly in the humanities. Becoming something of a cliché, however, it has lost its strict, narrow sense. This book details the evolution of the notion over the relatively long period of its existence. The term itself was invented by two French writers the Goncourt brothers, whose works were less known to Russian readers than, for instance, the ideas of Hyppolite Taine, where one could find semantically similar formulas. Meanwhile the texts of Emile Zola achieved particular popularity in Russia, and the human document played a key role in Zola s aesthetics, especially in his theory of the experimental novel . For Zola the human document rejected the ideology of Romanticism with its orientation on inventive and captivating fictions. It is a noteworthy fact that Zola s works devoted to the experimental novel were first published in Russian, since the French writer was collaborating with Russian periodicals. At the same time, similar expressions were wide spread in Russian critical discourse: for example, the prominent and influential critic Nikolay Mikhaylovsky oft en used synonyms like documents about the human, and one can find other derivatives like female document or Parisian document . On the other hand, Russian reception of Zola s declared interest in psychic physiology and human degradation was also negative, and in the end of the nineteenth century the human document acquired a range of pejorative connotations. As Naturalist theories were gradually becoming obsolete and disappearing, the term s semantic associations were markedly transformed. The 1910s were a crucial period in its history. Although one can find the term in the texts of Russian Naturalists like the prolific writer Aleksandr Amfiteatrov, it was no longer strictly connected with this aesthetical and intellectual tradition. Displaced and half-forgotten, human document appears in the contexts of women s literature , memoirs, and even autobiographies about the 1905 revolution. Now it was associated with different documentary genres, such as diaries and confessions, as with the literary strategy of frank or true expression. This suggests that the term was becoming a part of the rhetoric of anti-literature . As a result, the positive ideal of frank testimony was combined with psychic physiology s negative associations, and this ambiguity allowed the application of the term to a certain set of specific subjects. For example, it was connected with the marginal hero of the age , i.e. the time of decadence and social decline (the revolutionary, the scoundrel, the cynic, and so on). The 1920s and 1930s were the heyday of the human document . The term was rarely used in early Soviet literature but flourished among Russian emigre writers. Thanks to the older generation, who actively took part in pre-revolutionary literary discussions, this cliche gradually returned to the pages of émigré periodicals. In the 1930s, as in Zola s time, it assumed the form of a literary manifesto and united different circles of young Russian writers, mostly in France. Human document became a keyword in the famous discussion between two prominent figures of the Paris emigration, Vladislav Khodasevich and Georgy Adamovich, who considered the goal of a new literature to be the return to raw, frank self-expression. This new development in the history of the term was partly supported by the interest of contemporary French writers like Louis-Ferdinand Celine in naturalistic literary devices. In this period human document became a kind of synonym for a certain sort of poetry which was called the Parisian note . It is not unusual that this cliché sometimes appeared in Soviet criticism as a means of describing and then belittling émigré literature. It arose in the mid-1960s, probably after the polemics about frankness in literature and then was borrowed by literary scholar Lydia Ginzburg, who worked on the history of documentary genres in Russian literature

Русская символистская критика: генезис, традиции, жанры: Монография

Монография посвящена анализу символистской критики - ведущего направления в литературной критике русского модернизма конца XIX- начала XX в. Исследование ведется через рассмотрение таких проблем, как генезис, традиции, преемственность и новаторство, диалог с критико-эстетической традицией (европейской и национальной), жанровая система критики. Автор выдвигает на первый план историко-теоретический подход к изучению литературной критики. Широко привлекаются разнообразные работы в области теории и истории критики, архивные источники, периодика символистов.Адресовано филологам, журналистам, преподавателям, аспирантам и студентам, а также всем, интересующимся историей русской критики.История русской литературной критик

Субъект, объект и инструменты гастрономической деятельности

Словарь включает образные средства русского языка, называющие различные явления окружающего мира по ассоциации со свойствами пищи, субъектами и инструментами гастрономической деятельности. В его составе языковые, речевые и авторские метафоры, устойчивые сравнения, идиомы, пословицы и поговорки, выражающие образы, связанные с явлениями гастрономической сферы

Los conflictos entre la identidad individual y la identidad colectiva en la literatura rusa de la época de la revolución

Tesis inédita de la Universidad Complutense de Madrid, Facultad de Filología, leída el 21-01-2016Fac. de FilologíaTRUEunpu