The Porous Structure of Copper-cadmium Oxide System Prepared by AC Electrochemical Synthesis

The porous structure of nanoparticles of copper-cadmium oxide system prepared by AC electrochemical synthesis in sodium chloride with a concentration of 3, 15, 25 wt. % has been studied. The obtained data indicate that at a higher current density and sodium chloride concentration of 3% wt. in the electrochemical oxidation of cadmium and copper products are formed with the structure of mesopores and channels. In this case, the specific surface area has the greatest value (19.4 m{2}/g) and a maximum pore volume (0.0778 cm{3}/g). Thus, the obtained data allow predicting the operating parameters of the electrolysis to obtain a copper - cadmium oxide system of a predetermined porous structure

Vibration Briquetting of Ash of Combined Heat and Power Plant

Ash and slag materials of combined heat and power plant (CHPP) are a unique resource that can be successfully used in construction, road and agricultural industries. However, their industrial use is accompanied with significant organizational and technical problems. Granulation of coal ashes improves the conditions of their storage and transportation, allows mechanizing and automating the subsequent use, increases productivity, improves the working conditions and reduces the loss of raw materials and finished products. This paper proposes a method of compacting of Seversk CHPP (Russia) ash by vibration briquetting using a number of binders (polyvinyl alcohol, glyoxal, liquid sodium glass). The main characteristics of Seversk CHPP ash such as chemical composition, particle size distribution, bulk density, content of unburnt carbon and radioactivity have been determined. Investigation of the effect of binder concentration on the static strength of granules revealed that the increase of binder concentration results in the growth of static strength of the dried granules that reaches a maximum at the concentration of 10 wt %: 0.28 MPa for polyvinyl alcohol, 0.63 MPa for glyoxal and 0.40 MPa for liquid sodium glass

New perspectives on the use of melatonin in menopausal metabolic syndrome

Introduction Metabolic syndrome is a complex of disorders including abdominal obesity, impaired glucose tolerance, dyslipidemia, and arterial hypertension. Antioxidant and anti-inflammatory properties of the pineal hormone melatonin are of great importance for preserving body homeostasis, and potentially melatonin can be a a safe and effective agent in the complex treatment of menopausal women with metabolic syndrome. The aim of the study is to determine the prospects of using the epiphysis hormone melatonin in the complex treatment of menopausal metabolic syndrome based on the analysis of scientific publications. Material and methods The review includes data from studies on the effect of melatonin (MT) on the components of metabolic syndrome in peri- and postmenopausal women. Sources were searched for the period 2016–2023 in the international databases Medline, Scopus, Web of Science and the Russian scientific electronic library eLibrary by search words and phrases: melatonin, menopause, perimenopause, metabolic syndrome, obesity, insulin resistance, dyslipidemia, arterial hypertension. Results and Discussion The analysis of the literature data showed a number of advantages of the effect of exogenous MT preparations on individual components of metabolic syndrome, but some results were contradictory. Scientific evidence of MT influence on anthropometric indices, markers of glucose homeostasis, hemodynamic parameters and signs of body's inflammatory response, as well as multidirectional effects on lipid profile was found. Conclusion Given the multifunctionality and safety of exogenous MT preparations, its use in the complex therapy of menopausal metabolic syndrome should be considered.Введение. Метаболический синдром представляет собой комплекс нарушений, включающих абдоминальное ожирение, нарушение толерантности к глюкозе, дислипидемию и артериальную гипертензию. Антиоксидантные и противовоспалительные свойства гормона эпифиза мелатонина имеют большое значение для сохранения гомеостаза организма. Потенциально мелатонин может быть безопасным и эффективным средством в комплексном лечении женщин с менопаузальным метаболическим синдромом. Цель работы – определить перспективы применения гормона эпифиза мелатонина в комплексном лечении менопаузального метаболического синдрома на основании анализа научных публикаций. Материал и методы. В обзор включены данные исследований о влиянии мелатонина (МТ) на компоненты метаболического синдрома у женщин в пери- и постменопаузе. Поиск источников проведен за период 2016–2023 гг. в международных базах данных Medline, Scopus, Web of Science и российской научной электронной библиотеке eLibrary по поисковым словам и словосочетаниям: melatonin, menopause, perimenopause, metabolic syndrome, obesity, insulin resistance, dyslipidemia, arterial hypertension, мелатонин, менопауза, перименопауза, метаболический синдром, ожирение, инсулинорезистентность, дислипидемия, артериальная гипертензия. Результаты и обсуждение. Проведенный анализ литературных данных показал ряд преимуществ влияния препаратов экзогенного МТ на отдельные компоненты метаболического синдрома, но некоторые результаты были противоречивыми. Обнаружены научные доказательства влияния МТ на антропометрические показатели, маркеры гомеостаза глюкозы, гемодинамические показатели и признаки воспалительного ответа организма, а также разнонаправленного влияния на липидный профиль. Заключение. Учитывая многофункциональность и безопасность препаратов экзогенного МТ, следует рассмотреть возможность его применения в комплексной терапии менопаузального метаболического синдрома

Triggers and markers of skin aging in women with menopausal syndrome

Introduction. External manifestations of aging, and especially skin aging are the most important for modern women.Aim. The aim of our study was to identify a set of adverse factors that effect on the skin of women in menopausal transition (MP) and in postmenopause (PM), and to identify markers of skin aging in this category of women.Materials and methods. The study included 36 women in MP and PM suffering from MS. At the first stage, anamnesis was collected, anthropometric data and severity of MS were evaluated, and the hormonal profile of patients was determined. At the second stage, computer mapping of the skin was performed using the digital video camera Aramo SG with the skin XPpro program. Statistic analysis was performed using the SPSS v13.0 program. Spearman’s analysis was used to determine the relationship between anthropometric, clinical and anamnestic data and the measurements of skin condition of women in MP and PM. Results. According to the obtained data, the main triggers of skin aging of women in MP and PM are: the presence of metabolic disorders (obesity, metabolic syndrome), decrease of estradiol and progesterone levels in blood serum as well as increase of prolactin level and rhythm disturbance of melatonin secretion. Markers of skin aging in women with menopausal syndrome are decreased moisture, increased oiliness in T-zone, increased of skin pigmentation and enlarged pore size.Conclusions. The obtained data are useful for management involuting skin changes of women in PM and MP suffering from MS. The data justifies the relevancy to normalization not only the estradiol level, but other sex steroids, melatonin, as well as correction of metabolic endocrine processes, and treatment of MS

Formation of professionally significant psychophysical qualities of university students of rail transport

В статье рассмотрены проблемы формирования профессионально значимых психофизических качеств средствами физической культуры и спорта. Предложены условия, которые могут осуществляться в образовательном процессе вуза и способствовать решению данной проблемы в подготовке студентов железнодорожных специальностейThe problems of professionally significant psychophysical qualities by means of physical culture and sports. The conditions that can be implemented in the educational process of the university and contribute to the solution of this problem in the preparation of students of railway specialtie

MoS2@ZnO Nanoheterostructures Prepared by Electrospark Erosion for Photocatalytic Applications

MoS2@ZnO nanoheterostructures were synthesized by electrospark erosion of zinc granules in a hydrogen peroxide solution and simultaneous addition of MoS2 nanostructured powder into the reaction zone. The morphology, size of the crystallites, as well as elemental and phase composition of the prepared structures, were examined using transmission electron microscopy and X-ray diffraction analysis. It was found that the synthesized products represent heterostructures containing MoS2 nanoparticles formed on ZnO nanoparticles. Raman spectroscopy and photoluminescence analysis were also used for characterization of the prepared heterostructures. The obtained MoS2@ZnO nanostructures revealed an intense broad emission band ranging from 425 to 625 nm for samples with different fractions of MoS2. Photocatalytic measurements showed that the maximal hydrogen evolution rate of the prepared nanoheterostructures was about 906.6 μmol·g−1·h−1. The potential of their application in photocatalytic water splitting was also estimated

ОТЛОЖЕНИЯ ТАНХОЙСКОГО ТРЕТИЧНОГО ПОЛЯ, ЮЖНОБАЙКАЛЬСКАЯ ВПАДИНА: СТРАТИГРАФИЯ, КОРРЕЛЯЦИИ И СТРУКТУРНЫЕ ПЕРЕСТРОЙКИ В БАЙКАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ

Biostratigraphic and lithofacial studies of sediments in the Tankhoi Tertiary field, which evolution reflects transformations of the terrain in the Baikal region at the Oligocene-Miocene, Early-Middle Miocene, Miocene-Pliocene and Early-Late Pliocene transitions. The main part of the field is composed of clastic molassoids formed during 'early orogen' stage in the coastal part of an extensive paleobasin with a slow water current and in shallow lakes of the Mishikha-Klyuevka and Osinovka river paleobasins that formed, respectively, at the Oligocene-Miocene and Early-Middle Miocene boundaries. In the Miocene, as suggested by analyses of malacofauna and diatoms, South Baikal was a major, quite deep paleolake. These water bodies were related in the Miocene as evidenced by the partial similarity of diatom species found in South Baikal and the Tunka valley, as well as the presence of similar endemic fauna species in the sediments. Accumulated coarse, mainly proluvial-alluvial deposits are indicators of the tectonic activity that resulted in a dramatic ‘late orogen’ increase of contrasting features of the regional terrain.Выполнены биостратиграфические и литолого-фациальные исследования осадочных отложений Танхойского третичного поля, в формировании которого отражены перестройки рельефа Прибайкалья, происходившие на рубежах олигоцена–миоцена, раннего–среднего миоцена, миоцена–плиоцена и раннего–позднего плиоцена. Основная часть поля сложена тонкообломочными молассоидами, сформировавшимися на «раннеорогенном» этапе в слабопроточной береговой части обширного палеобассейна и в мелких озерах–старицах Мишихинско-Клюевской и Осиновской речных палеодолин, заложившихся, соответственно, на рубежах олигоцена–миоцена и раннего–среднего миоцена. Из результатов анализа малакофауны и диатомовых водорослей следует, что Южный Байкал представлял собой в миоцене крупное и достаточно глубокое палеоозеро. Частичная общность диатомовых видов Южного Байкала и Тункинской долины, а также присутствие сходной эндемичной фауны в отложениях свидетельствуют о связи миоценовых водоемов этих территорий. Тектоническая активизация, повлекшая за собой резкое «позднеорогенное» увеличение контрастности рельефа, обозначилась накоплением грубообломочных преимущественно пролювиально-аллювиальных отложений.

ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОЗЕРНЫХ ОТЛОЖЕНИЙ ВЕРХНЕГО МИОЦЕНА − НИЖНЕГО ПЛИОЦЕНА В СУХОДОЛЬНОЙ ТУНКИНСКОЙ ВПАДИНЕ БАЙКАЛЬСКОЙ РИФТОВОЙ ЗОНЫ

We present results of lithogeochemical, diatomic and palynological studies of sediments from the Tunka-13 well that was drilled in the southeastern part of dry Tunka basin in the Baikal rift zone. At the base of the section, there is an eroded basaltic flow of 16–15 Ma. From lithogeochemical signatures, we identify nine sedimentary units. The seven lower ones (interval 7.2–86.5 m) belong to the Tankhoi formation, the eighth (interval 2.7–6.6 m) to the Anosov formation, the ninth (interval <2.4 m) to the sandy stratum. We determined local sources of clastic material of basaltic and silicic compositions for units 1 and 2, respectively, and remote sources of silicic compositions for the overlaying units. The section shows a change from alluvial facies (units 1–3) through avandelta (unit 4) and lacustrine ones (units 5–7), again to alluvial facies (unit 8) and then to lacustrine-eolian ones (unit 9). Spore and pollen spectra from sediments of units 1–7 are divided into three palynozones (PZ), reflecting the vegetation change in the Late Miocene – Early Pliocene: PZ-1 – coniferous and deciduous forests with a small participation of thermophilic broadleaved species in moderately warm, humid climatic conditions; PZ-2 – enhancing the role of hemlock and more diverse thermophilic deciduous rocks in more humid and warm conditions; PZ-3 – a gradual reduction in the number of hemlock and other dark coniferous species, removing broad-leaved species by birch and alder, growing grassy communities in wetlands due to climate cooling. We identified layers of lacustrine facies by occurrence of fossil diatoms that are absent in the layers of the alluvial and avandelta facies. In lacustrine sediments, we distinguish four diatom zones: DZ-1 denotes a relatively deep Late Miocene paleolake, marked by planktonic species, DZ-2, DZ-3 and DZ-4 – a shallow Early Pliocene lake with a developed littoral zone and short transgression. The Late-Miocene paleolake transgression, indicated by changing facies, is associated with structural reorganization, accompanied by volcanic extinction in the Tunka valley about 9–8 Ma, and the Early Pliocene short transgression with a new reorganization, reflected in volcanic rejuvenation about 4.0 Ma.Представлены результаты литогеохимических, диатомовых и палинологических исследований осадочных отложений, вскрытых скважиной Тунка-13 в юго-восточной части суходольной Тункинской впадины Байкальской рифтовой системы. В основании разреза находится эродированный базальтовый поток возрастом 16–15 млн лет. По литогеохимическим характеристикам отложений в разрезе выделено девять пачек. Семь нижних из них (интервал 7.2–86.5 м) относятся к танхойской свите, восьмая (интервал 2.7–6.6 м) – к аносовской свите, девятая (интервал <2.4 м) – к песчаной толще. Для пачек 1 и 2 определены местные источники обломочного материала соответственно базальтового и кислого состава, для вышележащих пачек – удаленные источники пород кислого состава. В разрезе выявлена смена аллювиальной фации (пачки 1–3) фацией авандельты (пачка 4) и разноглубинными озерными фациями (пачки 5–7) с переходом вновь к аллювиальной фации (пачка 8), а затем к озерно-эоловой (пачка 9). Cпорово-пыльцевые спектры из отложений пачек 1–7 разделены на три палинозоны (ПЗ), отражающие смену растительности позднего миоцена – раннего плиоцена: ПЗ-1 – хвойные и листопадные леса с небольшим участием теплолюбивых широколиственных пород в умеренно теплых, влажных климатических условиях; ПЗ-2 – повышение роли тсуги и более разнообразных термофильных листопадных пород в более влажных и теплых условиях; ПЗ-3 – постепенное сокращение числа тсуги и других темнохвойных пород, вытеснение широколиственных березами, ольхой, распространение травянистых сообществ в заболоченных участках вследствие похолодания климата. Слои озерной фации идентифицированы по наличию ископаемых диатомей, отсутствующих в слоях аллювиальной и авандельтовой фаций. По составу диатомей выделены четыре диатомовые зоны (ДЗ): Д3-1 характеризует сравнительно глубокое позднемиоценовое палеоозеро, в котором преобладали планктонные диатомовые водоросли, ДЗ-2, ДЗ-3 и ДЗ-4 – малоглубинное раннеплиоценовое озеро с развитой зоной литорали и короткой трансгрессией. Обозначенная в смене фаций позднемиоценовая трансгрессия палеоозера связывается со структурной перестройкой, сопровождавшейся угасанием вулканизма в Тункинской долине около 9–8 млн лет назад, а раннеплиоценовая короткая трансгрессия – с новой перестройкой, отразившейся в возобновлении вулканизма около 4 млн лет назад