Frequency of hyperglycemia and polymorphism of TNF and TP53 genes in patients with acute pancreatitis, chronic pancreatitis, pancreatic cancer

BACKGROUND: «The vicious circle» of associations of diabetes mellitus (DM) with pancreatic pathology, when pancreatic diseases can initiate DM, and type 2 DM — cause functional and organic pancreatic pathology, determines the search for possible associations. Some studies have established a relationship between TNF or TP53 polymorphisms with DM or with pancreatic diseases.AIMS: to determine and compare fasting plasma glucose and the frequency of hyperglycemia in patients with acute pancreatitis (APp), chronic pancreatitis (CPp), pancreatic cancer (PCp) depending on gender, etiology or stage of the disease, polymorphism -308G/A TNF gene in all patients, and polymorphism 72Arg/Pro gene TP53 in PCp..MATERIALS AND METHODS: At the observational multicenter clinical cross-sectional uncontrolled case-study 44 APp, 97 CPp and 45 PCp were examined; the groups were comparable by sex/age. Informed consent form for participate in the study was obtained from all patients. The main outcome of the study: frequency of hyperglycemia in APp, CPp, PCp, considering the polymorphism TNF and TP53 genes. RESULTS: The lowest age-standardized fasting plasma glucose (FPG) was found in CPp (6,2±0,2 mmol/l) than in APp (6,7±0,2 mmol/l, p=0,041). In PCp (6,6±0,2 mmol/l), the average levels of FPG did not differ substantially when compared with APp (p=0,749) or CPp (p=0,092). In APp, the norm of GP was detected less frequently (31,8%) than in CPp (54,6%, χ2 =6,3, p=0,012), and the frequency of the norm of GP in PCp (48,9%) did not differ with that in APp or CPp. The frequency of FPG≥6,1<7,0 mmol/l did not differ in APp (20,5%), CPp (9,3%) or PCp (17,8%). The frequency of FGP≥7.0 mmol/l did not differ in APp CPp and PCp: 47,7, 36,1, 33,3%. Logistic regression analysis revealed a tendency for an increased chance of having stage 3–4 PC with FPG≥7,0 mmol/l (Exp (B)=3,205 95%CI 0,866–11,855, p=0,081) in PCp, but not in patients with pancreatic necrosis or “definite» СP.The frequencies of G/G (71,4, 74,7, 76,2%), G/A (26,2, 24,1, 23,8%) of TNF genotypes did not differ in APp, CPp or PCp, p>0,05. In PCp genotypes Arg/Arg, Arg/Pro, Pro/Pro polymorphism gene 72Arg/Pro TP53 in 2,4, 35,7, 61,9% of cases. No associations of GP≥7,0 mmol/l with TNF polymorphism in APp, CPp, PCp and with TP53 polymorphism in PCp were obtained.CONCLUSIONS: The frequency of FGP≥7,0 mmol/l did not differ for various pancreatic disease and was not associated with the risk of pancreatic necrosis and “defined” CP. The -308G/A polymorphism TNF gene did not differ in APp, CPp or PCp and was not associated with impaired carbohydrate metabolism. The 72Arg/Pro polymorphism TP53 gene in PCp was not associated with impaired carbohydrate metabolism

Тканеспецифичность экспрессии протеогликанов в различных типах опухолей человека

Background. Proteoglycans (PGs) are complex glycosylated molecules playing an important role in cell-cell and cell-matrix interactions and signaling. Expression of PGs and their expression pattern change considerably during malignant transformation of mammalian cells and tissues.Objective. The aim of our work was to investigate tissue-specificity of main PGs expression (glypican-1, perlecan, syndecan-1, aggrecan, versican, CSPG4/NG2, brevican, decorin, lumican) in normal cells (fibroblasts and normal epithelial prostate cells PNT2) and in different human cancer cell lines (prostate, breast, lung, brain, kidney). Expression patterns of main PGs were determined in these cells using reverse transcription polymerase chain reaction analysis and immunocytochemical staining.Results. It was shown that fibroblasts actively expressed PGs, and PNT2 cells had lower (5–6-fold) expression levels of a limited set of PG. In different cancer cell lines, overall transcriptional activities of PGs varied up to 10-fold, although their expression patterns had tissue-specific properties (for example, expression of syndecan-1 is more specific for prostate cancer cells, while perlecan is typical for lung cancer cell lines).Conclusions. Along with this, variability of the PG expression patterns in cell lines of the same tissue of origin was shown, suggesting a possible contribution of the variable PGs expression to intratumoural heterogeneity of cancer cells and their potential as perspective biomarker (s) for personalised cancer diagnostics.Введение. Протеогликаны (ПГ) – белково-углеводные молекулы, участвующие в межклеточных взаимодействиях и поддержании структуры внеклеточного матрикса. Экспрессия ПГ и их состав значительно изменяются при злокачественной трансформации клеток и тканей.Цель работы – изучить тканеспецифичность экспрессии основных ПГ (глипикана-1, перлекана, синдекана-1, аггрекана, верси- кана, ХСПГ4/NG2, бревикана, декорина и люмикана) в нормальных (фибробласты, эпителиальные клетки предстательной железы PNT2) и опухолевых клеточных линиях человека (рак предстательной железы, молочной железы, легкого, мозга, почки) методом полимеразной цепной реакции c обратной транскрипцией.Результаты. Было показано, что фибробласты наиболее активно экспрессируют ПГ, а клетки PNT2 характеризуются более низкой (в 5–6 раз) экспрессией ограниченного набора ПГ. Опухолевые клеточные линии отличаются по общей транскрипционной активности ПГ (до 10 раз) и паттерну экспрессируемых ПГ, обладая при этом тканеспецифичными признаками (например, экспрессия синдекана-1 более характерна для опухолей предстательной железы, а экспрессия перлекана – для рака легкого).Заключение. Вариабельность паттернов экспрессии ПГ в клеточных линиях одного типа опухоли может вносить вклад во внутриопухолевую гетерогенность и служить потенциальным биомаркером для персонализированной диагностики опухолей

Mineralogy of alluvial sediments of Avzyan gold region (the Southern Urals)

The Avzyan gold region is located within the Bashkirian anticlinorium and includes lode gold deposits and placers. The Gorny Priisk, Bogryashka and Ulyuk-Bar gold deposits are hosted in the Riphean metamorphosed carbonaceous sequence. The article describes the mineralogy of the heavy concentrates from alluvial sediments of the streams of Bolshoy Avzyan basin which drains the Gorny Priisk, Bogryashka and Ulyuk-Bar gold ore deposits. The comparison of mineralogical and chemical feature of the studied heavy concentrates is done. Samples and Methods. Samples from the streams were collected every 50-100 m. Hand specimens of ore and host rocks from the lode gold deposits were collected from outcrops and dumps. The content of metals in the heavy concentrates estimated using X-ray fluorescence analyzer Innov-X alfa. Chemical composition of the accessory minerals was studied using electron microscope Vega-3 Tescan with EDA X-Act Oxford. Discussion and Results. The source of the alluvial sediments was the lode gold deposits located in the immediate vicinity of placers. Heavy concentrates of the Kamenny stream are characterized by a high content of As and Cu while ones of the Bogryashka and Bolshoy Klyuch streams show a high content of Cr and Ba. Goethite is major ore mineral for all studied samples. Ilmenite, rutile, epidote and barite are also widespread in the samples from the Bogryashka and Bolshoy Klyuch streams. Native gold is present in the sediments of all studied stream. The greatest number of gold grains was found in the samples from the Bolshoy Klyuch stream. The weak roundness of the golds and the presence of unoxidized sulfides (pyrite, chalcopyrite and pyrrhotite) indicate a relatively small age of placers. Monazite and xenotime morphology suggests autigenic catagenetic and/or metamorphic origin. Monazite contains (apfu) Ce (0.27-0.56), Nd (0.10-0.37) and La (0.09-0.33), minor Pr, Sm, Gd, Eu and Dy; ThO2 up to 9.78 wt. % (0.08 apfu). It is similar with monazite composition from other streams of the east part of the Bashkirian anticlinorium and can be evidence of their similar origin. Xenotime contains major Gd, Dy and Er and minor Tb and Ho. Xenotime from the Bogryashka stream is characterized by the increased concentration of (apfu) Gd (0.10-0.24), Nd (0.01-0.02), Sm (0.03-0.06), Eu (0.02-0.06) and absence of Ho and Yb. Xenotime composition from the Kamenny and Bolshoy Klyuch streams is similar with ones from east part of the Bashkirian anticlinorium. Galena inclusions in REE phosphates, monazite inclusions in goethite and xenotime inclusions in pyrite can be evidence about similar conditions and time of formation gold-sulfide and REE mineralization

Results of Modeling Experiments in Designing Immuno-Enzyme Test-System for the Detection of Antibodies to <I>Yersinia pestis</I> F1 (ELISA-Ab-F1 <I>Yersinia pestis</I>)

Designed is immuno-enzyme test-system for the detection of antibodies to Yersinia pestis capsular antigen F1 – “ELISA-Ab-F1 Yersinia pestis”. On the model of laboratory mice it is demonstrated that this test-system is highly specific, its diagnostic titer being 1/320.Diagnostic value of the test-system is 83.3–88.9 % as revealed through investigations of sera and blood suspension samples, swabs of thoracic organs of animals, inoculated with live plague vaccine, strains of plague microbe, containing and deprived of pFra, as well as with heterologous bacteria

Constructing and Medical Trials of a Monoclonal Dot-Immuno-Enzyme Test-System “DIATul-M” for Tularemia Microbe Detection

mc/ml. Additionally, this test-system has been proving for acquisition of sustainable results after 6 months of storing (the observation period). Medical trials of the panel of reagents “Monoclonal dot-immuno-enzyme test-system for tularemia microbe detection” have shown it to be a prospective preparation for implementation into the national healthcare practices both under stationary and field conditions

Проблема раннего восстановления удержания мочи после радикальной простатэктомии

Background. The highest rate of incontinence after radical prostatectomy (RP) is observed in the first 2–6 months after surgery. In order  to decrease the period of incontinence, virous surgical methods aimed at preservation and reconstruction of structures participating  in the mechanism of urine retention has been developed and improved.The study objective is to evaluate effectiveness of an original method of formation of an urethral anastomosis in the early continence recovery.Materials and methods. Data on 126 patients who underwent retropubic RP were analyzed. Depending on the method of urethral anastomosis formation, patients were divided into 2 groups: in the 1st group (n = 52) the patients underwent PR with urethra suspension m. levator ani, in the 2nd (n = 74) – standard RP. In the 1st group, 6 ligatures were applied to the anterior and posterior urethra walls: at the 12 and 6 hour projections through the mucosa, submucosa, and smooth muscle; at the 10, 2, 4, and 8 hour projections – more laterally with capture of the m. levator ani medial margins. Continence recovery was evaluated on days 1, 7, and 14 after urinary catheter removal and then at days 30, 90, 180, and 365 after RP. The criteria of continence were absence of urine leakage at rest and during physical activity and a necessity of using a safety liner.Results. There weren’t any significant differences at day 1 after urinary catheter removal between the two groups (р &gt; 0.05). In the 1st group, continence values at days 30, 90, and 180 after RP were significantly higher (57.7, 69.2, and 71.1 %, respectively) compared to the 2nd group (35.1, 41.9, and 51.3 %, respectively) (р &lt;0.05).Conclusion. Results of this work show significant benefits of RP with urethra suspension m. levator ani compared to standard RP per continence recovery criteria at days 7, 14, 30, 90, and 180 after the surgery. The technique of urethra suspension m. levator ani is easy to perform and ensures early continence recovery after RP.Введение. Часто недержание мочи после выполнения радикальной простатэктомии (РПЭ) регистрируют в первые 2–6 мес после оперативного вмешательства. В целях сокращения периода инконтиненции разработаны и усовершенствованы различные хирургические методы, направленные на сохранение и восстановление структур, участвующих в механизме удержания мочи.Цель работы – оценить эффективность применения оригинального метода формирования уретроцистоанастомоза в раннем восстановлении функции удержания мочи.Материалы и методы. Проанализированы данные 126 пациентов, подвергнутых позадилонной РПЭ. В зависимости от метода формирования уретроцистоанастомоз больные были разделены на 2 группы: пациентам 1-й группы (n = 52) выполнена РПЭ с суспензией уретры m. levator ani, 2-й (n = 74) – стандартная РПЭ. В 1-й группе на переднюю и заднюю стенки уретры накладывали 6 лигатур: в проекции 12 и 6 ч условного циферблата через слизистую, подслизистую оболочки и гладкомышечный слой; на 10, 2, 4 и 8 ч – более латерально с захватом медиальных краев m. levator ani. Восстановление функции удержания мочи оценивали через 1, 7 и 14 сут с момента удаления уретрального катетера и далее через 30, 90, 180 и 365 сут после проведения РПЭ. Критерием удержания мочи служило отсутствие подтекания мочи в покое или при физической нагрузке и необходимости использования страховочной прокладки.Результаты. Достоверных различий в показателях удержания мочи на 1-е сутки после удаления уретрального катетера в обеих группах не выявлено (р &gt;0,05). В 1-й группе показатели континенции через 30, 90 и 180 сут после выполнения РПЭ были достоверно выше (57,7; 69,2 и 71,1 % соответственно) по сравнению со 2-й группой (35,1; 41,9 и 51,3 % соответственно) (р &lt;0,05). Заключение. Результаты настоящей работы демонстрируют значительные преимущества РПЭ с суспензией уретры m. levator ani по сравнению со стандартной РПЭ по показателю восстановления континенции на 7, 14, 30, 90 и 180-е сутки после операции. Техника суспензии уретры m. levator ani проста в выполнении и обеспечивает восстановление функции удержания мочи в более ранние сроки после РПЭ

Особенности лабораторных исследований при диагностике краснухи у беременных

Introduction: Despite on mandatory vaccination against rubella, the amount of pregnant women without immunity to rubella may exceed 20%. These women represent a risk group for the rubella disease.Objectives: The goals of the presented work are to analyze the cases of anti-rubella IgM detection in pregnant women, and to develop an algorithm for management of such patients.Materials and Methods: Screening has been performed by ELISA test systems company Radim (Italy). In total 799 patients were examined for rubella in 2013, 56 of them were pregnant women.Results. Positive IgM antibodies to rubella in 2013 have been identified in 5 cases, including 4 pregnant women. A detailed analysis of medical history, clinical and laboratory data has been done. In none of these cases the diagnosis of rubella has been confirmed.Conclusions. The main criterion for the diagnosis of rubella in pregnant women with rubella markers in the absence of clinical symptoms must be a dynamic examination, including study on IgM- and IgG-antibodies to rubella virus. The study must be conducted in the same laboratory at intervals of 10–14 days. In most cases, determination of IgG-antibodies avidity helps to estimate the time of infection. In complicated cases it is recommended to use PCR and immunoblot.Актуальность: несмотря на введение обязательной вакцинации от краснухи, количество беременных, у которых отсутствуют защитные антитела, может превышать 20%. Эти женщины представляют группу риска по заболеванию краснухой.Цель работы: проанализировать случаи выявления IgM к краснухе у беременных и разработать алгоритм ведения таких пациенток.Материалы и методы: скрининг проводился методом иммуноферментного анализа на тест-системах фирмы Radim (Италия). В 2013 г. на антитела к краснухе было обследовано 799 пациентов, из них 56 беременных.Результаты. Положительные IgM антитела к краснухе были выявлены в 5 случаях, в том числе у 4 беременных. Проведен тщательный анализ анамнестических, клинических и лабораторных данных. Ни в одном из этих случаев диагноз краснухи не был подтвержден.Выводы. Основным критерием диагностики краснухи у беременных при обнаружении маркеров краснухи и отсутствии клинической симптоматики должно быть динамическое обследование беременной, включающее исследование на IgM- и IgG-антитела к вирусу краснухи. Исследование должно проводиться в одной лаборатории с интервалом 10–14 дней. Определение авидности IgG-антител помогает в большинстве случаев определить давность инфицирования. В сложных случаях необходимо использовать иммуноблот и ПЦР

Репаративное действие гидрогеля полигексаметиленгуанидин гидрохлорида

Polyguanidines are characterized by pronounced antimicrobial activity and are widely used as the main active substance of disinfectants. Polymers of this class possess the property of gel formation, which, together with biological activity, opens the prospect of obtaining an effective single-component agent or basis for an external preparation for the therapy of skin lesions. Earlier, we developed a method for the production of a hydrogel based on polyhexamethyleneguanidine hydrochloride, which involves the cross-linking of the terminal amino groups of the branched polymer with formaldehyde.The purpose of the study was to observe the effect of hydrogel polyhexamethyleneguanidine hydrochloride on the progression of wound healing.Materials and methods. An experiment on the evaluation of the wound healing action of hydrogel was carried out under conditions simulating a linear cutaneous wound, a muscular wound, and a thermal burn. The comparative drug was the pharmacopoeian drug Levomecol.Results. It has been established that hydrogel has a pronounced wound healing effect, as evidenced by the results of ruminant thoracic anatomy and pathomorphology of the sections, which shows accelerated ripening of granulation tissue and scar formation. By the method of vulnografiya it was shown that the daily decrease in wound area is most pronounced in the hydrogel group, which also indicates a pronounced reparative effect. It was determined that the hydrogel activates the growth of antioxidatic activity and leukocytes in the blood of animals in dynamics on the 10th, 17th and 24th day of the experiment, amounting to 56, 34 and 21%, and of leukocytes – 32, 30, 10% in relation to the intact animals.Conclusion. Thus, on the model of a linear cutaneous wound, a muscular wound, and a thermal burn, the healing effect of the hydrogel PGMGh/f is established, as evidenced by the results of the early exercise, vulnografiya and pathomorphological studies. It is noted that the hydrogel PGMG h/f has an effect on the content of antioxidants and leukocytes in the blood, contributing to the normalization of their quantity.Полигуанидины характеризуются выраженной антимикробной активностью и находят широкое применение в качестве основного действующего вещества в составе дезинфицирующих средств. Полимеры этого класса обладают свойством гелеобразования, что в совокупности с биологической активностью открывает перспективу получения эффективного однокомпонентного средства или основы препарата наружного применения для терапии повреждений кожных покровов. Ранее нами был разработан способ получения гидрогеля на основе полигексаметиленгуанидин гидрохлорида, заключающийся в сшивании концевых аминогрупп разветвленного полимера формальдегидом.Целью работы явилось изучение влияния гидрогеля полигексаметиленгуанидин гидрохлорида на течение раневого процесса.Материалы и методы. Эксперимент по оценке ранозаживляющего действия гидрогеля проводился в условиях моделирования линейной кожно-мышечной раны и термического ожога. В качестве сравнения использовался фармакопейный препарат «Левомеколь».Результаты. Установлено, что гидрогель обладал выраженным ранозаживляющим действием на модели линейной раны, о чем свидетельствовали результаты ранотензометрии рубца и патоморфологии срезов, показавшие ускоренное созревание грануляционной ткани и формирование рубца. Методом вульнографии на модели термического ожога показано, что суточное уменьшение площади раны в наибольшей степени эксплицировано у опытной группы 1 (гидрогель), что также свидетельствовало о его выраженном репаративном действии. Определено, что при ожоге наблюдались резкое уменьшение суммарной антиоксидантной активности сыворотки крови и нарастание количества лейкоцитов. В динамике на 10-, 17- и 24-е сут эксперимента уменьшение первого показателя составило 56, 34 и 21%, а увеличение второго показателя – соответственно на 32, 30 и 10% по отношению к интактным животным. Применение гидрогеля более эффективно, чем препарата сравнения, способствовало нормализации данных показателей.Заключение. Таким образом, на моделях линейной кожно-мышечной раны и термического ожога установлено выраженное ранозаживляющее действие гидрогеля, о чем свидетельствовали результаты ранотензометрии, вульнографии патоморфологических исследований. Более высокий ранозаживляющий эффект гидрогеля, по-видимому, связан с увеличением суммарной антиоксидантной активности и более выраженным восстановлением количества лейкоцитов в крови