Синтез та алкілювання 6-(1H-бензімідазол-2-іл)-5-метилтієно[2,3-d]піримідин-4(3H)-онів

The one-step method for preparation of 6-(1H-benzimidazol-2-yl)-5-methylthieno[2,3-d]pyrimidin-4(3H)-ones by interaction of 5-methyl-4-oxo-3,4-dihydrothieno[2,3-d]pyrimidine-6-carboxylic acid with ortho-pnenylediamines using 1,1’-carbonyldiimidazole as a coupling-reagent has been developed. The procedure proposed allows to obtain easily the target products using common reagents and solvents; and it also requires the simple isolation methods. The selectivity of 6-(1H-benzimidazol-2-yl)-5-methylthieno[2,3-d]pyrimidin-4(3H)-one interaction with benzyl chlorides in DMF – K2CO3 conditions has been studied using the NOESY spectroscopic method and alternative synthetic approaches; it has been determined that the reaction occurs at position 3 of the thieno[2,3-d] pyrimidine system. The study of the antimicrobial activity by the agar diffusion method for the compounds obtained has shown that 6-(1H-benzimidazol-2-yl)-3-benzyl-5-methylthieno[2,3-d]pyrimidin-4(3H)-ones reveal the antimicrobial activity against the strains of Escherichia coli, Proteus vulgaris, Pseudomonas aeruginosa; while the compound with unsubstituted position 3 appeared to be inactive against these strains of microorganisms. However, this compound exhibited the higher inhibitory activity against the Candida albicans fungi.Разработан эффективный одностадийный метод получения 6-(1H-бензимидазол-2-ил)-5-метилтиено [2,3-d]пиримидин-4(3H)-онов путем взаимодействия 5-метил-4-оксо-3,4-дигидротиено[2,3-d]пиримидин-6-карбоновой кислоты с орто-фенилендиаминами при использовании 1,1’-карбонилдиимидазола в качестве кaплинг-реагента. Данная методика позволяет легко получить конечные продукты при использовании простых реагентов и растворителей и требует стандартных методов выделения продукта. Исследовано направление реакции 6-(1H-бензимидазол-2-ил)-5-метилтиено[2,3-d]пиримидин-4(3H)-она с бензилхлоридами в условиях ДМФа – К2СО3, и с помощью данных спектроскопии NOESY и встречного синтеза установлено, что реакция протекает в положение 3 тиено[2,3-d]пиримидиновой системы. Изучение противомикробной активности полученных соединений методом диффузии в агар позволило установить, что 6-(1H-бензимидазол-2-ил)-3-бензил-5-метилтиено[2,3-d]пиримидин-4(3H)-оны проявяют противомикробную активность по отношению к таким штаммам микроорганизмов как Escherichia coli, Proteus vulgaris, Pseudomonas aeruginosa; в то же время незамещенное по положению 3 производное неактивно в отношении этих штаммов микроорганизмов. Однако, для незамещенного производного характерна чуть большая подавляющая активность в отношении грибов Candida albicans.Розроблено ефективний одностадійний метод одержання 6-(1H-бензімідазол-2-іл)-5-метилтієно[2,3-d] піримідин-4(3H)-онів шляхом взаємодії 5-метил-4-оксо-3,4-дигідротієно[2,3-d]піримідин-6-карбонової кислоти з орто-фенілендіамінами при використанні 1,1’-карбонілдіімідазолу в якості каплінг-реагента. Запропонована методика дозволяє легко одержувати кінцеві продукти при використанні простих реагентів і розчинників та вимагає стандартних методів виділення продукту. Досліджено напрям реакції 6-(1H-бензімідазол-2-іл)-5-метилтієно[2,3-d]піримідин-4(3H)-ону з бензилхлоридами в умовах ДМФа – К2СО3, та за допомогою даних спектроскопії NOESY і зустрічного синтезу встановлено, що дана реакція перебігає в положення 3 тієно[2,3-d]піримідинової системи. Дослідження антимікробної активності одержаних сполук методом дифузії в агар дозволило встановити, що 6-(1H-бензімідазол-2-іл)-3-бензил-5-метилтієно[2,3-d]піримідин-4(3H)-они виявляють антимікробну активність по відношенню до таких штамів мікроорганізмів як Escherichia coli, Proteus vulgaris, Pseudomonas aeruginosa, в той же час незаміщена по положенню 3 похідна неактивна по відношенню до цих штамів мікроорганізмів. Проте для незаміщеної похідної характерна дещо більша пригнічуюча активність по відношенню до грибів Candida albicans

Arquivar atividades em termos de autenticidade de documentos eletrônicos e variação do número de cópias

The article is devoted to the problems of archive activity during the digital era, which are conditioned from the authors' point of view by the introduction of electronic documents that have changed the content of paperwork and archiving key categories - authenticity and copy number variation, as well as related originality and authenticity. The technologies of work in the archive, always considered as a unique system of originals are based on the traditional understanding of these categories. Using the method of expert assessments during the determination of key category content, the authors conclude that the current activity of the archives is aimed at copy production activity increase, their management and the provision of authenticity, reliability, integrity and suitability for use. Nowadays the issue of document archiving requires the consolidation of state and non-state structure efforts to develop a new attitude to the authenticity of electronic documents, to change the usual nature of archival institution interaction with users and interested citizens, state authorities and administration, law enforcement and judicial system.El artículo está dedicado a los problemas de la actividad de archivo durante la era digital, que están condicionados desde el punto de vista de los autores por la introducción de documentos electrónicos que han cambiado el contenido del papeleo y las categorías clave de archivo: autenticidad y variación del número de copias, como así como la originalidad y autenticidad relacionadas. Las tecnologías de trabajo en el archivo, siempre consideradas como un sistema único de originales, se basan en el entendimiento tradicional de estas categorías. Usando el método de evaluaciones de expertos durante la determinación del contenido de la categoría clave, los autores concluyen que la actividad actual de los archivos está dirigida a aumentar la actividad de producción de copias, su gestión y la provisión de autenticidad, confiabilidad, integridad y adecuación para su uso. Hoy en día, el tema del archivo de documentos requiere la consolidación de los esfuerzos de la estructura estatal y no estatal para desarrollar una nueva actitud hacia la autenticidad de los documentos electrónicos, para cambiar la naturaleza habitual de la interacción de la institución archivística con los usuarios y ciudadanos interesados, las autoridades estatales, la administración y la ley.O artigo é dedicado aos problemas da atividade de arquivo durante a era digital, eles são condicionados a partir do ponto de vista dos autores para a introdução de documentos eletrônicos que mudaram o conteúdo de documentos e categorias de arquivos-chave: autenticidade e variação do número de cópias, bem como a originalidade e autenticidade relacionadas. Tecnologias de trabalho no arquivo, sempre considerado como um único sistema original, com base no entendimento tradicional destas categorias. Usando o método de avaliações de peritos para a determinação da categoria-chave, os autores concluem que a atividade de arquivos atual visa aumentar cópias atividade de produção, gestão e prestação de autenticidade, confiabilidade, integridade e adequação para uso. Hoje, a questão do arquivamento de documentos requer a consolidação dos esforços de estruturas estatais e não-estatais para desenvolver uma nova atitude em relação à autenticidade dos documentos eletrônicos, para mudar a natureza habitual da interação da instituição de arquivo utilizadores e cidadãos interessados, autoridades estatais, administração e direito

Study of the time-differentiated particle flux density at various distances from EAS axis

The EAS time structure is studied using the enlarged EAS array of the Moscow State University. The time measurements are made using 22 scintillators which form 13 rectanges of 180x190 sq m size covering the entire array area. The array is triggered by a signal of 4-fold coincidences of the pulses from the detectors forming each of the rectangles. The data were obtained during 2200 hours of the array operation in 1984. A total of 816 showers, to which at least 14 of 22 scintillator detectors responded, were selected among all those detected. The coordinates of the EAS axis in the observation plane and the EAS sizes were determined by the maximum likelihood method using a computer on the assumption that the electron LDF is the NKG form. A total of 492 showers in the interval of EAS size Ne = 5x10 to the 6th power - 2x10 to the 8th power (N bar e = 1.7x 10 to the 7th power) with zenith angles theta or = 45 deg and axes within the array are analyzed

Consistent alpha-cluster description of the 12C (0^+_2) resonance

The near-threshold 12C (0^+_2) resonance provides unique possibility for fast helium burning in stars, as predicted by Hoyle to explain the observed abundance of elements in the Universe. Properties of this resonance are calculated within the framework of the alpha-cluster model whose two-body and three-body effective potentials are tuned to describe the alpha - alpha scattering data, the energies of the 0^+_1 and 0^+_2 states, and the 0^+_1-state root-mean-square radius. The extremely small width of the 0^+_2 state, the 0_2^+ to 0_1^+ monopole transition matrix element, and transition radius are found in remarkable agreement with the experimental data. The 0^+_2-state structure is described as a system of three alpha-particles oscillating between the ground-state-like configuration and the elongated chain configuration whose probability exceeds 0.9

Синтез та антимікробна активність похідних 2-(1-ацил-3-піреридиніл)-1h-бензімідазолів

An effective and simple method for liquid-phase combinatorial synthesis of structural analogues of compounds with the mechanism of action being similar to aminoglycoside antibiotics – 2-(1-acyl-3-piperidinyl)-1H-benzimidazolesbased on acylation of the starting 2-(3-piperidinyl)-1H-benzimidazole with aromatic carboxylic acids imidazolides has been developed. The starting 2-(3-piperidinyl)-1H-benzimidazole has been obtained by interactionof o-phenylenediamine with nipecotic acid heating in the polyphosphoric acid medium. The application of polyphosphoric acid in this case allows keeping high temperature of the reaction medium without any other additional solvent because it well dissolves both of the components. The structure of the compounds obtained has been confirmed by 1H NMR and IR-spectroscopic methods. Unlike the starting 2-(3-piperidinyl)-1H-benzimidazole the products of its acylation contain additional signals in the region of aromatic proton resonance, produced by aromatic protons of acyl radicals. The signal of imidazole NH, which is not observed for the starting amine because of proton exchange is cleanly identified as the broad singlet at 12.14-12.30 ppm. IR-spectra of 2-(1-acyl- 3-piperidinyl)-1H-benzimidazoles are characterized by the n N–H stretching bands in the region of 3526-3417 cm-1, and the bands of n C–H vibrations (3199-2766 cm-1). An intensive band of n C=O vibrations is observed at 1672-1601 cm-1. The study of the antimicrobial activity for the compounds obtained performed by the serial dilution method has proven that the most bactericidal properties against Staphylococcus aureus strains are shown by the compounds with hydrophobic electron-donating substituents (Me-, F-) in the benzoyl fragment (MBC = 37.5 μg/ml); while the compound with the methoxy-group in meta-position of the benzoyl moiety has appeared to be active against the strain of Escherichia coli, however, it inhibits the growth of this microorganism at higher concentrations (MBC = 75 μg/ml).Разработана простая и эффективная методика жидкофазного комбинаторного синтеза для получения структурных аналогов противомикробных средств, подобных по действию антибиотикам класса аминогликозидов – 2-(1-ацил-3-пиреридинил)-1H-бензимидазолов путем ацилирования исходного 2-(3-пиперидинил)-1Н-бензимидазола имидазолидами аренкарбоновых кислот. Исходный 2-(3-пиперидинил)-1Н-бензимидазол получали путем взаимодействия о-фенилендиамина с нипекотовой кислотой, которое проводили при нагревании в среде полифосфорной кислоты. Использование полифосфорной кислоты в данном случае позволяет поддерживать высокую температуру реакционной среды и не использовать дополнительные растворители, так как оба компонента хорошо растворимы в ней. Структура полученных соединений подтверждена данными 1Н ЯМР и ИК-спектроскопии. В отличие от исходного 2-(3-пиперидинил)-1Н-бензимидазола для продуктов ацилирования наблюдаются дополнительные сигналы в области резонанса ароматических протонов, которые соответствуют ароматическим протонам ацильных остатков. Сигнал NH протона имидазола, который не наблюдался для исходного амина из-за протонного обмена, становится четким и наблюдается в виде уширенного синглета при 12,14-12,30 м.д. В ИК-спектрах 2-(1-ацил-3-пиреридинил)-1H-бензимидазолов присутствуют полосы валентных колебаний ν N–H в диапазоне 3526-3417 см-1, также характерными являются полосы колебаний ν С–H (3199-2766 см-1). Наблюдается интенсивная полоса поглощения ν С=О при 1672-1601 см-1. Исследования противомикробной активности полученных соединений методом серийных разведений позволили установить, что наибольшими бактерицидными свойствами по отношению к Staphylococcus aureus обладают соединения, содержащие гидрофобные электронодонорные заместители (Me-, F-) в бензоильном фрагменте (МБЦК = 37,5 мкг/мл), соединение с метокси-группой в мета-положении бензоильного остатка оказалось активным в отношении штамма Escherichia coli, однако угнетает рост данного микроорганизма при больших концентрациях (МБЦК = 75 мкг/мл).Розроблена проста та ефективна методика рідиннофазного комбінаторного синтезу для отримання структурних аналогів антимікробних засобів, подібних по дії до антибіотиків класу аміноглікозидів – 2-(1-ацил-3-піперидиніл)-1H-бензімідазолів шляхом ацилювання вихідного 2-(3-піперидиніл)-1Н-бензімідазолу імідазолідами аренкарбонових кислот. Вихідний 2-(3-піперидиніл)-1Н-бензімідазол отримували шляхом взаємодії о-фенілендіаміну з ніпекотовою кислотою, яку проводили при нагріванні у середовищі поліфосфорної кислоти. Використання поліфосфорної кислоти у даному випадку дозволяє підтримувати високу температуру реакційного середовища та не використовувати додаткові розчинники, так як обидва компоненти добре розчинні в ній. Структура отриманих сполук підтверджена даними 1Н ЯМР та ІЧ-спектроскопії. На відміну від вихідного 2-(3-піперидиніл)-1Н-бензімідазолу для продуктів ацилювання спостерігаються додаткові сигнали в області резонансу ароматичних протонів, які відповідають ароматичним протонам ацильних залишків. Сигнал NH протону імідазолу, який не спостерігався для вихідного аміну через протонний обмін, стає чітким та спостерігається у вигляді уширеного синглету при 12,14-12,30 м.ч. В ІЧ-спектрах 2-(1-ацил-3-піреридиніл)-1H-бензімідазолів присутні смуги валентних коливань n N–H в діапазоні 3526-3417 см-1, також характерними є смуги коливань n С–H (3199-2766 см-1). Спостерігається інтенсивна смуга поглинання n С=О при 1672-1601 см-1. Дослідження антимікробної активності отриманих сполук методом серійних розведень дозволили встановити, що найбільші бактерицидні властивості по відношенню до Staphylococcus aureus проявляють сполуки, що містять гідрофобні електронодонорні замісники (Me-, F-) в бензоїльному фрагменті (МБЦК = 37,5 мкг/мл), сполука з метокси-групою в мета-положенні бензоїльного залишку виявилась активною по відношенню до штаму Escherichia coli, проте пригнічує ріст даного мікроорганізму при більших концентраціях (МБЦК = 75 мкг/мл)

Спонтанная гематома правой большой поясничной мышцы, геморрагический васкулит, множественные артериальные тромбозы на фоне COVID-19

Patient A., 65 years old, male. He was admitted to the City Alexandrovskaya Hospital with complaints of fever within 5 days to 39.0°C, dry cough, shortness of breath during exertion, pain in the right fl ank of the abdomen and right lumbar region for 7 days. Three days earlier, the patient had received a positive polymerase chain reaction test for the presence of SARS-CoV-2. Examination of the patient revealed a hemorrhagic rash on both legs. The patient was consulted by a dermatovenerologist, acute infectious hemorrhagic vasculitis, bullous form, was diagnosed.According to multispiral computed tomography with angiography (MSCT AG) of the abdominal organs: the psoas major muscle on the right was thickened, its structure was determined by the accumulation of the contents of hemorrhagic density with signs of partial lysis in the marginal zone, with a total size of 52x48x148 mm. No data available for aortic aneurysm / dissection. The patient denied the presence of injuries, taking anticoagulant drugs. The psoas major muscle hematoma was regarded as spontaneous hematoma against the background of coagulopathy caused by COVID-19.According to the MSCT data of the chest organs, it was visualized: polysegmental lesion in both lungs, numerous areas of compaction of the lung tissue were determined by the type of ground glass, with zones of consolidation and reticular changes in the structure. The degree of damage to the lung tissue was 55%.In view of the fact that the patient had data for the presence of a hematoma of the psoas major muscle on the right, as well as hemorrhagic vasculitis, anticoagulant therapy was contraindicated. Laboratory tests revealed an increase in the level of procalcitonin up to 12.8 ng/ml, C-reactive protein up to 135.1 mg/l, leukocytes up to 13.46 10^9/l, ferritin up to 532.2 ng/ml, D-dimer up to 1145 ng/ml. A multidisciplinary council (infectious disease specialist, general surgeon, therapist, pulmonologist, vascular surgeon, dermatovenerologist, septologist) decided to revise and drain the hematoma of the psoas major muscle on the right, as a likely source of sepsis (increased procalcitonin). Under intravenous anesthesia, the hematoma was opened posteriorly peritoneally, evacuated (about 300 ml in volume), 2 drains were installed. On the 10th day after the operation, a control MSCT was performed, according to which the hematoma of the right psoas muscle decreased in size by half. A decision was made to remove the drains.On the 13th day after admission to the hospital, the patient developed pain in the right forearm, hand, left leg and foot. Performed MSCT revealed hypertension of the arteries of the upper extremities and arteries of the lower extremities: thrombosis of the distal third of the brachial, ulnar and radial arteries; thrombosis of the superfi cial femoral artery (PFA) on the left. An anticoagulant therapy was started (heparin 7500 IU intravenously in a stream with subsequent transfer to continuous intravenous administration using an infusion pump with an initial rate of 1000 IU per hour, under the control of APTT with an indicator reaching 1.5–2.5 times higher than the norm), disaggregant therapy (acetylsalicylic acid 100 mg once a day), analgesic therapy (ketorol 1.0 ml/m). An emergency simultaneous operation was performed: thrombectomy from the brachial, radial, and ulnar arteries on the right under local anesthesia (transverse arteriotomy of the brachial artery, Fogarty catheters 3F, 5F) with satisfactory antegrade and retrograde blood fl ow; plus under spinal anesthesia, an attempt was made to thrombectomy, Fogarty 5 catheter passed freely, a weak retrograde blood fl ow was obtained, but after 3 minutes, repeated thrombosis of the PBA developed). That followed by femoral-popliteal prosthetics (above the knee joint gap) with a synthetic prosthesis “Ekofl on” with obtaining a satisfactory pulsation distally.On the 21st day after the operation, the patient was discharged from the institution in a satisfactory condition.Пациент А., 65 лет, мужчина. Поступил с жалобами на повышение температуры в течение 5 дней до 39,0°С, сухой кашель, одышку при физической нагрузке, болезненность в области правого фланка живота и правой поясничной области на протяжении 7 дней. За 3 дня до этого больной получил положительный тест полимеразной цепной реакции (ПЦР) на наличие SARS-CoV-2. При осмотре пациента выявлена геморрагическая сыпь на обеих голенях. Консультирован дерматовенерологом, выставлен диагноз: «Острый инфекционно-геморрагический васкулит, буллезная форма».По данным мультиспиральной компьютерной томографии с ангиографией (МСКТ АГ): большая поясничная мышца справа утолщена, в ее структуре определяется скопление содержимого геморрагической плотности, общими размерами 52х48х148 мм. Настоящая гематома расценена как спонтанная на фоне коагулопатии, обусловленной COVID-19.По данным МСКТ органов грудной клетки (ОГК): двусторонняя полисегментарная пневмония (55% поражения).Под внутривенным наркозом позадибрюшинно гематома вскрыта, эвакуировано около 300 мл сгустков, установлено 2 дренажа. На 10-е сутки после операции выполнено контрольное МСКТ, по данным которого гематома правой поясничной мышцы уменьшилась в размерах в 2 раза. Принято решение об удалении дренажей.На 13-е сутки после поступления в стационар у пациента диагностирован тромбоз дистальной трети плечевой, локтевой и лучевой артерий; тромбоз поверхностной бедренной артерии (ПБА) слева. Выполнена экстренная симультанная операция: под местной анестезией проведена тромб­эктомия из плечевой, лучевой, локтевой артерий справа (поперечная артериотомия плечевой артерии, катетеры Фогарти 3F, 5F) с получением удовлетворительного антеградного и ретроградного кровотока + под спинальной анестезией выполнена попытка тромбэктомии из ПБА (катетер Фогарти 5F проходил свободно, получен слабый ретроградный кровоток, однако через 3 минуты развился повторный тромбоз ПБА) с последующим бедренно-подколенным протезированием (выше щели коленного сустава) синтетическим протезом «Экофлон» с получением удовлетворительной пульсации дистально.На 21-е сутки после операции пациент был выписан из учреждения в удовлетворительном состоянии

Methods of carotid endarterectomy

This literature review is devoted to various carotid endarterectomy (CE) methods that exist today in Russia. The pros and cons of conventional and eversion technique of the operation are given. It is indicated that the former is associated with higher long-term rate of restenosis, aneurysm and patch infection. The second is associated with higher prevalence of intraoperative internal carotid artery (ICA) thrombosis due to intimal detachment distal to endarterectomy area. The following CE methods for patients with prolonged ICA involvement are described: neo bifurcation formation, autoarterial reconstruction, ICA autotransplantation, plastic using an occipital artery flap. The methods of CE with carotid body saving have been demonstrated: 1. Swallow tail type patch repair proposed by R.I. Izhbuldin; 2. S-shaped arteriotomy proposed by K. A. Antsupov; 3. Two types of operations proposed by R. А. Vinogradov; 4. Сutting off the ICA with sections of common and external carotid artery proposed by A. N. Kazantsev; 5. Glomus-saving ICA autotransplantation in patients with prolonged atherosclerotic involvement. The role of ICA transposition over the hypoglossal nerve in eversion CE is presented. The glomus-saving CE with ICA transposition, called Chik-Chirik CE, is described. Conclusions are drawn on the need to demonstrate all CE types in the novel Russian guidelines for the management of patients with of head and neck arterial diseases

Экстренная каротидная эндартерэктомия при тромбозе внутренней сонной артерии на фоне CОVID-19

A case of successful emergency carotid endarterectomy (CEE) in the acute period of ischemic stroke (within an hour after the onset of symptoms) in a patient with acute occlusive thrombosis of the internal carotid artery in the course of moderate-severe COVID-19 with a positive result of the polymerase chain reaction of the nasopharyngeal smear for SARS-CoV-2. The diameter of the ischemic focus in the brain according to multispiral computed tomography did not exceed 2.5 cm. The course of ischemic stroke was characterized by mild neurological deficit (score 5 according to National Institute of Health Stroke Scale). It was demonstrated that the severity of the patient’s condition was associated with bilateral, polysegmental, viral penvmonia with 65% damage to the lung tissue, a decrease in SpO2 to 93%. Laboratory noted coagulopathy with an increase in D-dimer (2837.0 ng/ml), prothrombin according to Quick (155.3%), fibrinogen (14.5 g/l) and signs of a “cytokine storm” with leukocytosis (28.4 10E9/l), an increase in C-reactive protein (183.5 mg/l), ferritin (632.8 ng/ml), interleukin-6 (176.9 pg/ml). The patient underwent glomus-sparing eversional CEE. The intervention was performed under local anesthesia due to the high risk of developing pulmonary barotrauma when using mechanical ventilation. To prevent the development of acute hematoma, a double active drainage was used into the paravasal space and subcutaneous fatty tissue (SFT). In case of thrombosis of one of the drainages, the second could serve as a spare. Also, upon receipt of hemorrhagic discharge from the drainage located in the SFT, the patient would not need to be transported to the operating room. Removal of skin sutures with revision and stitching of the bleeding source could be performed under local anesthesia in a dressing room. The postoperative period was uneventful, with complete regression of neurological symptoms. Used anticoagulant (heparin 5 thousand units 4 times a day s/c) and antiplatelet therapy (acetylsalicylic acid 125 mg at lunch). The patient was discharged from the hospital on the 12th day after CEE in satisfactory condition.Представлен случай успешной экстренной каротидной эндартерэктомии (КЭЭ) в острейшем периоде ишемического инсульта (в течение часа с момента развития симптомов) у пациента с острым окклюзионным тромбозом внутренней сонной артерии на фоне средне-тяжелого течения COVID-19 с положительным результатом полимеразной цепной реакции носоглоточного мазка на наличие SARS-CoV-2. Диаметр ишемического очага в головном мозге по данным мультиспиральной компьютерной томографии не превышал 2,5 см. Течение ишемического инсульта характеризовалось легким неврологическим дефицитом (5 баллов по шкале National Institute of Health Stroke Scale). Продемонстрировано, что тяжесть состояния пациента была обусловлена двусторонней полисегментарной вирусной пневмонией с 65% поражением легочной ткани, снижением SpO2 до 93%. Лабораторно отмечалась коагулопатия с повышением D-димера (2837,0 нг/мл), протромбина по Квику (155,3%), фибриногена (14,5 гр/л) и признаки «цитокинового шторма» с лейкоцитозом (28,4·109/л), повышением уровня С-реактивного белка (183,5 мг/л), ферритина (632,8 нг/мл), интерлейкина-6 (176,9 пг/мл).Пациенту выполнена гломус-сберегающая эверсионная КЭЭ. Вмешательство выполнялось под местной анестезией ввиду высокого риска развития легочной баротравмы при применении искусственной вентиляции легких. Для профилактики развития острой гематомы применялся двойной активный дренаж в паравазальное пространство и подкожно-жировую клетчатку (ПЖК). При тромбозе одного из дренажей второй мог бы выполнять функцию запасного. Также при поступлении геморрагического отделяемого из дренажа, расположенного в ПЖК, не требовалась бы транспортировка больного в операционную. Удаление кожных швов с ревизией и прошиванием источника кровотечения могло бы выполняться под местной анестезией в условиях перевязочного кабинета. Послеоперационный период протекал без осложнений, отмечался полный регресс неврологической симптоматики. Применялась антикоагулянтная (гепарин 5 тысяч ЕД 4 раза в день подкожно) и дезагрегантная терапия (ацетилсалициловая кислота 125 мг в обед). Пациент был выписан из стационара на 12-е сутки после КЭЭ в удовлетворительном состоянии