Гiсторыка-культурны аспект намiнацыi урбанонiмаў сучаснага горада Брэста

The city of Brest, which is approaching its thousandth anniversary, throughout its history was part of several states: Kievan Ruś, the Grand Duchy of Lithuania, and in 1795 was incorporated into the Russian Empire. In the 20th century, the city was part of Poland (1919–1939), part of the Soviet Union (1939–1941) as a newly formed regional centre of the BSSR; it was under German occupation (1941–1944), part of the Soviet Union (1944–1991), and since 1991 has been part of the independent Republic of Belarus. This paper uses a cultural-historical approach to study the names of intra-city linear objects of present-day Brest. The research data were 51 street names coined in the 21th century, which were subjected to semantic analysis. The obtained results indicate that nominators continue to use the ‘nominal’ model popular in the 20th century. In particular, the names of recent hodonyms commemorate people who had glorified Brest and its region during the 1941–1944 military actions (Ju. Vinnik, V. Puganov, M. Kryštofovič), as well as such a significant for the city historical event as the battle of Grünwald in 1410. The modern streets have been named after the persons whose fates had been closely connected with the city as their place of residence or with other activity for the development of the post-war Brest (V. Machnovič, V. Hadzietski). There is also a group of street names commemorating surnames: of Belarusian writers (N. Zasim, V. Kalieśnik, I. Melež) and Russian writers (S. Esenin, A. Platonov, A. Griboedov) as well as the Polish historian and social activist (J.- U. Niemcewicz). The 19th century urban street names include various ecclesiastical names, motivated either by names of church buildings (Illinskaja St., Irininskaja St., Pakroŭskaja St.) or by proximity to a nearby confessional object (Hieorhieŭskaja St., Raždzestvenskaja St., Serafim Saoŭskaja St.). For the first time anthroponymic names commemorating Orthodox Christian saints appeared on the map of Brest (Boris, Vladimir, Tatiana). The second attempt to revive the Belarusian language (1991) led to recording official names both in Belarusian and in Russian. Since then, only one name in Belarusian, Staražytnaja Street (Belarusian: Starazhytny – Russian: Ancient) has replenished the list. This name precisely reflects the character of the city, which has witnessed several centuries of complicated history. Miasto Brześć, którego historia liczy tysiąc lat, wchodziło w skład Rusi Kijowskiej, Wielkiego Księstwa Litewskiego, Rzeczypospolitej, a od roku 1795 – Imperium Rosyjskiego. W XX w. miasto było częścią Polski (1919–1939), wchodziło w skład Związku Radzieckiego (1939–1941) jako centrum nowo utworzonego obwodu brzeskiego Białoruskiej Sowieckiej Socjalistycznej Republiki (BSSR), znajdowało się pod niemiecką okupacją (1941–1944), ponownie znalazło się w granicach ZSSR (1944–1991, od roku 1945 – BSSR), a od 1991 roku należy do suwerennej Republiki Białoruskiej. Niniejszy artykuł poświęcony jest historyczno-kulturowemu aspektowi nazewnictwa ulic współczesnego miasta Brześcia. Analizie semantycznej poddanych zostało 51 jednostek powstałych w XXI w. Zaprezentowany materiał pokazuje, że w procesie nominacji kontynuowany jest, często stosowany w XX w., model nadawania ulicom nazw pamiątkowych, służący upamiętnieniu postaci zasłużonych dla miasta Brześcia i dla obwodu brzeskiego w czasie działań wojennych w latach 1941–1944 (J. M. Winnik, W. P. Puganow, M. J. Krisztofowicz), jak również upamiętnieniu znaczących dla miasta wydarzenie historycznych, jakim była Bitwa pod Grunwaldem w roku 1410. Najnowsze ulice zostały też nazwane na cześć osób, których losy związane były z miastem przez miejsce zamieszkania bądź też inną działalność na rzecz rozwoju powojennego Brześcia (W. D. Machnowicz, W. I. Goździeckij). Jest też grupa nazw ulic upamiętniających nazwiska mistrzów pióra: białoruskich (N. Zasim, W. A. Kolesnik, I. P. Mieleż), rosyjskich (S. A. Jesienin, A. Płatonow, A. S. Gribojedow) i polskiego pisarza, historyka i działacza społecznego (J. U. Niemcewicza). Nazwy ulic nadane w pierwszym dwudziestoleciu XXI wieku, utrwalają ponadto nazwy obiektów sakralnych (ulica Iljinskaja, Irininskaja, Pokrowskaja) bądź bezpośrednio nawiązują do usytuowanej na ulicy budowli kultu religijnego (ulica Gieorgijewskaja, Rożdiestwienskaja, Sierafima Sarowskogo). Po raz pierwszy na mapie miasta pojawiły się nazwy motywowane imionami świętych Cerkwi prawosławnej (Borys, Włodzimierz, Tatiana). Próba odrodzenia języka białoruskiego w roku 1991 doprowadziła do tego, że nazwy urzędowe były zapisywane w języku białoruskim i rosyjskim. Najnowszy spis brzeskich ulic wzbogacił się o jedną nazwę pochodzenia białoruskiego – Starożytnaja ulica (biał. старажытны – ros. древний, pol. starożytny). Oddaje to charakter miasta, świadka skomplikowanej historii na przestrzeni wieków.Горад Брэст, гісторыя якога налічвае тысячу гадоў, уваходзiў у склад Кiеўскай Русi, Вялiкага княства Лiтоўскага, Рэчы Паспалiтай, а з 1795 г. – Расiйскай iмперыi. У ХХ стагоддзi горад быў часткай Польшчы (1919–1939), уваходзiў у склад СССР (1939–1941) як цэнтр новаўтворанай Брэсцкай вобласцi БССР, знаходзiўся пад нямецкай акупацыяй (1941–1944), зноў апынуўся ў межах СССР (1944–1991, з 1945 года – у складзе БССР), а з 1991 года належыць да суверэннай Беларусі. Дадзены артыкул прысвечаны гiсторыка-культурнаму аспекту назваў вулiц сучаснага горада Брэста. У семантычным плане прааналiзавана 51 адзiнка, утвораная ў XXI ст. Прыведзены матэрыял сведчыць пра тое, што ў працэсе намiнацыi працягвае ўжывацца папулярная яшчэ ў ХХ ст. мадэль прысваення вулiцам памятных, мемарыяльных назваў (мемаратываў) для ўвекавечвання памяцi абаронцаў Брэста i Брэсцкай вобласцi ў час ваенных дзеянняў 1941–1944 гг. (Ю. Вiннiк, В. Пуганаў, М. Крыштафовiч), а таксама значнай для горада гiстарычнай падзеi, якой была Бiтва пад Грунвальдам у 1410 г. Найноўшыя вулiцы атрымалi свае назвы ў гонар вядомых асоб, якiя пражывалi ў горадзе, альбо ўнеслi значны ўклад у развiццё пасляваеннага Брэста (В. Махновiч, У. Газдзецкi). Iснуе група найменняў вулiц, якiя ўвекавечваюць прозвiшчы беларускiх (Н. Засiм, У. Калеснiк, I. Мележ) і рускiх мастакоў слова (С. Есенiн, А. Платонаў, А. Грыбаедаў), а таксама польскага пiсьменнiка, гiсторыка i грамадскага дзеяча (Ю. У. Нямцэвiча). Назвы вулiц, нададзеныя ў першым дваццацiгоддзi XXI ст., адлюстроўваюць назвы сакральных аб’ектаў (вуліца Ільінская, Ірынінская, Пакроўская) альбо непасрэдна ўказваюць на размешчаны на вулiцы царкоўны храм (Георгіеўская, Раждзественская, Серафіма Сараўскага). Упершыню на карце горада з’явiлiся назвы, матывавныя iмёнамi святых праваслаўнай царквы (Барыс, Уладзiмiр, Таццяна). Спроба адраджэння беларускай мовы ў 1991 г. прывяла да таго, што афiцыйныя назвы сталi фiксавацца на беларускай i рускай мовах. Найноўшы спiс брэсцкiх вулiц папоўнiўся адной беларускамоўнай назвай – рус. Старожитная улица, бел. Старажытная вулiца. Дадзеная назва добра адлюстроўвае характар горада, якi стаў сведкам складанай гiсторыi на працягу многiх стагоддзя

XXV Międzynarodowa Konferencja Naukowa “Droga ku wzajemności” Białystok, 18–19 października 2019

Uniwersytet w Białymstoku1132733

XVIII Międzynarodowa Konferencja Naukowa „Droga ku wzajemności”, Grodno, 15–16 listopada 2012

Sprawozdanie1237137

Антропонимикон города Бреста на современном этапе

В статье проводится статистический анализ антропонимикона новорожденных города Бреста в начале XXI в. Выявлены десятки самых популярных мужских и женских имен за указанный период, проанализированы тенденции динамики и качественного состава именников, отмечены случаи двойного имянаречения и варианты имен

Антропонимикон города Бреста на современном этапе

В статье проводится статистический анализ антропонимикона новорожденных города Бреста в начале XXI в. Выявлены десятки самых популярных мужских и женских имен за указанный период, проанализированы тенденции динамики и качественного состава именников, отмечены случаи двойного имянаречения и варианты имен. На современном этапе развития брестского антропонимикона отчетливо прослеживается тенденция к количественному преобладанию женского антропонимного репертуара, а также устойчивое увеличение количества антропонимных единиц как в мужском, так и в женском антропонимиконе. Основу брестского именника в начале XXI в. составляют старые календарные имена; расширение именника происходит преимущественно за счет редких и редчайших календарных, общеславянских и иноязычных заимствованных антропонимов

In Search of a New (National) Historical Record – the Republic of Belarus of 1991–1994

In Search of a New (National) Historical Record – the Republic of Belarus of 1991–1994AbstractThe final stage of the Soviet Union and the creation in 1991 of a new Belarusian state were characterised by big political whirls. There was the need in a new, post-Soviet reality, for a different look at the nation’s own history. Increasingly strong was national narrative, emphasising the importance of political and national independence. Those milieux demanded that Belarusian sciences should be made independent of the party, for thus far they were treated as the ideological resource base for the communist party.A large part of Belarusians, however, and numerous groups of historians did not see the necessity to break up with Soviet heritage. The majority of citizens of the Belarusian Republic opted for the existence of the Soviet Union as the political entity. A new interpretation of history met neither with any special resistance, nor enthusiasm. It was regarded is as yet another action imposed by the authorities, the only difference being that this time it was possible to criticise it much more easily without the fear of severe reprisals as in the Soviet times.There was a general feeling of nostalgia for the good, Soviet times. The fight for the construction of a new interpretation of history intensified after 1994, when the presidential campaign entered its final stage. Both the national circles and those appealing to the Soviet version of history understood that historical topics made an important element of the campaign which made it possible for electors to better identify with their candidate.An attempt to build a new community based on national banners suffered defeat in the elections of 1994. The society was not ready to reject the Soviet-class system of values and replace it with a new national-Belarusian offered after 1991. Neither a symbiosis was created that could combine these two systems. The “West Russian” idea, developed in the nineteenth century, but modified and Sovieticized during the period of Belarusian Soviet Republic, became a strong element of the Belarusian identity, and national circles proved to be unable to weaken it in the years of 1991–1994. В поисках нового (национального) исторического повествования – Республика Беларусь 1991–1994 Аннотация Заключительный этап существования Советского Союза и формирование в 1991 году новой Белоруссии характеризовались большими политическими проблемами. В новой, намечающейся постсоветской действительности надо было по-другому посмотреть на собственную историю. Укреплялось национальное повествование, подчеркивающее значение государственной и национальной независимости. Национальные круги выступали за партийную нейтрализацию белорусской науки, которая до сих пор была идеологической базой коммунистической партии.Однако подавляющая часть общества и большие группы историков не видели необходимости порвать с советским наследством, выступая за оставление Советского Союза как государственного учреждения. Новая интерпретация истории не встретилась с решительным сопротивлением, но и не вызвала особого восторга. Большинство граждан относилось к ней как к очередной акции, навязанной сверху властями, однако с той разницей, что теперь ее можно было гораздо легче раскритиковать, чем в советские времена, не подвергая себя репрессиям.Ностальгия за хорошими, советскими временами была всеобщей. Борьба за создание исторического повествования усилилась в 1994 году, когда в окончательную фазу спора вступила президентская кампания. Как национальные круги, так и те, обращающиеся к советской картине истории, понимали, что исторические темы являются важным элементом кампании, позволяющим избирателю лучше отождествить себя с конкретным кандидатом.Попытка создать новое сообщество, опираясь на национальные лозунги, потерпела поражение в выборах 1994 года. Общество не было готово отбросить советско-классовую систему ценностей и поменять ее на национально-белорусскую, предложенную после 1991 года. Не был разработан и своего рода симбиоз, который смог бы совместить обе эти системы ценностей. Образовавшаяся в XIX веке «западнорусская» идея, модифицированная и советизированная в период БССР, стала мощной частью белорусской идентичности, которую не смогли перестроить национальные круги в 1991–1994 гг

Międzynarodowa konferencja „Onomastic investigations to commemorate the 100th anniversary of Valija Dambe (1912–1995), Latvian onomastician”, Riga, 10–12 maja 2012 r.

SprawozdanieLeonarda Dacewicz, Białystok1237337

W poszukiwaniu nowego (narodowego) przekazu historycznego – Republika Białoruś 1991–1994

In the search of a new (national) historical message – Republic of Belarus 1991–1994AbstractThe final stage of the Soviet Union and the creation in 1991 of a new Belarusian state were characterised by big political whirls. There was the need in a new, post-Soviet reality, for a different look at the nation’s own history. Increasingly strong was national narrative, emphasising the importance of political and national independence. Those milieux demanded that Belarusian sciences should be made independent of the party, for thus far they were treated as the ideological resource base for the communist party.A large part of Belarusians, however, and numerous groups of historians did not see the necessity to break up with Soviet heritage. The majority of citizens of the Belarusian Republic opted for the existence of the Soviet Union as the political entity. A new interpretation of history met neither with any special resistance, nor enthusiasm. It was regarded is as yet another action imposed by the authorities, the only difference being that this time it was possible to criticise it much more easily without the fear of severe reprisals as in the Soviet times.There was a general feeling of nostalgia for the good, Soviet times. The fight for the construction of a new interpretation of history intensified after 1994, when the presidential campaign entered its final stage. Both the national circles and those appealing to the Soviet version of history understood that historical topics made an important element of the campaign which made it possible for electors to better identify with their candidate.An attempt to build a new community based on national banners suffered defeat in the elections of 1994. The society was not ready to reject the Soviet-class system of values and replace it with a new national-Belarusian offered after 1991. Neither a symbiosis was created that could combine these two systems. The “West Russian” idea, developed in the nineteenth century, but modified and Sovieticized during the period of Belarusian Soviet Republic, became a strong element of the Belarusian identity, and national circles proved to be unable to weaken it in the years of 1991–1994. В поисках нового (национального) исторического повествования – Республика Беларусь 1991-1994АннотацияЗаключительный этап существования Советского Союза и формирование в 1991 году новой Белоруссии характеризовались большими политическими проблемами. В новой, намечающейся постсоветской действительности надо было по-другому посмотреть на собственную историю. Укреплялось национальное повествование, подчеркивающее значение государственной и национальной независимости. Национальные круги выступали за партийную нейтрализацию белорусской науки, которая до сих пор была идеологической базой коммунистической партии.Однако подавляющая часть общества и большие группы историков не видели необходимости порвать с советским наследством, выступая за оставление Советского Союза как государственного учреждения. Новая интерпретация истории не встретилась с решительным сопротивлением, но и не вызвала особого восторга. Большинство граждан относилось к ней как к очередной акции, навязанной сверху властями, однако с той разницей, что теперь ее можно было гораздо легче раскритиковать, чем в советские времена, не подвергая себя репрессиям.Ностальгия за хорошими, советскими временами была всеобщей. Борьба за создание исторического повествования усилилась в 1994 году, когда в окончательную фазу спора вступила президентская кампания. Как национальные круги, так и те, обращающиеся к советской картине истории, понимали, что исторические темы являются важным элементом кампании, позволяющим избирателю лучше отождествить себя с конкретным кандидатом.Попытка создать новое сообщество, опираясь на национальные лозунги, потерпела поражение в выборах 1994 года. Общество не было готово отбросить советско-классовую систему ценностей и поменять ее на национально-белорусскую, предложенную после 1991 года. Не был разработан и своего рода симбиоз, который смог бы совместить обе эти системы ценностей. Образовавшаяся в XIX веке «западнорусская» идея, модифицированная и советизированная в период БССР, стала мощной частью белорусской идентичности, которую не смогли перестроить национальные круги в 1991–1994 гг

ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ БЕЛОРУСОВ ПОЛЬШИ В КОНЦЕ XX – НАЧАЛЕ XXI В.

Статья посвящена институционализации национально-культурной жизни белорусов Польши 1990 – 2010-х гг. Особое внимание уделяется белорусским общественным объединениям по сохранению и развитию национального языка, культуры, традиций

“Vspulnota polska” and its interaction with polish national-cultural public associations in Belarus in the 90s of the XX century as an element of manifestation of “soft power”

One of the elements of the concept of "soft power", which is considered in the article, is Poland's policy towards the Polish national minority in Belarus in the form of such an instrument as the country's largest non-governmental organization (NGO) - "Vspulnota Polska". As part of the “soft power” policy, it provides support to compatriots abroad, assistance in the organization and activities of national-cultural public organizations of the Polish diaspora, support and promotion of the national language and culture. In this context, the stated problem has not been studied.Одним из элементов концепции «мягкой силы», которая рассматривается в статье, является политика Польши в отношении польского национального меньшинства в Беларуси в виде такого инструмента как крупнейшая в стране неправительственная организация (НПО) – «Вспульнота Польска». В рамках политики «мягкой силы» она оказывает поддержку соотечественникам за рубежом, помощь в организации и деятельности национально-культурным общественным организациям польской диаспоры, поддержка и продвижение национального языка и культуры. В данном контексте заявленная проблематика не изучалась