Вплив L-aргініну на швидкість розрішення післяопераційного парезу кишечника у хворих з ургентною абдомінальною патологією

Background. Postoperative ileus is widespread in the postoperative period and occurs not only after extended operations on the abdominal cavity, retroperitoneal cavity, but also after minor surgical interventions, including laparoscopic operations [1, 2]. The aim of this study is to increase the effectiveness of intensive care after urgent abdominal surgeries by developing a drug correction for bowel motility disorders based on studying of the motor and evacuator function of the gastrointestinal tract, inflammatory markers, hemodynamic parameters and electrolyte blood composition. Materials and methods. 51 patients were examined, who underwent urgent surgical interventions with laparotomy access for infringed hernias, acute intestinal obstruction, perforation of duodenal ulcers. Depending on the variant of drug correction of postoperative intestinal motility disorder, patients were divided into 2 groups. The first (control) group (n = 27). In the postoperative period, the pharmacological correction of the motor-evacuator function of the gastrointestinal tract was performed by combining a solution of 0,5% metoclopramide and neostigmine bromide. The second (main) group (n = 24). In the postoperative period, the pharmacological correction of the motor-evacuator function of the gastrointestinal tract was performed by combining 0.5% metoclopramide solution and L-arginine (Tivortin, Yuriya-Farm, Ukraine). Motorevacuation disorders of the gastrointestinal tract (the frequency of development of bloating, nausea, vomiting, delay in the escape of gases, an independent moving of gases, measurement of intra-abdominal pressure), parameters of hemodynamics, the level of systolic, diastolic, mean arterial pressure, cardiac index, stroke volume, total peripheral vascular resistance, heart rate, minute volume of blood circulation and left ventricular power, markers of inflammation (leukocyte count, fibrinogen, IL-lα, TNFα, IL-10, calculation of leukocyte intoxication index, the study of electrolytes of blood serum (Na+, K+, Ca2+, Cl- ) were studied before and after 1st, 3rd and 7th days after the operation. Results. The use of L-arginine leads to a decrease in the phenomena of peripheral vasospasm, which, improving the microcirculation of the intestinal wall leads to a faster recovery of the motor-evacuation function of the gastrointestinal tract. With standard prokinetic therapy (combination of metoclopramide with neostigmine bromide), the number of patients with elevated intra-abdominal pressure increases in 92,1%, оn the second day after surgery, the number of patients with elevated intra-abdominal pressure exceeds the norm in 100%. The resumption of intestinal motility 3 days after the operation is accompanied by the normalization of intra-abdominal pressure in 55% of patients. Against the backdrop of the use of L-arginine with metoclopramide on day 1 after the operation, the number of patients with an increase in intra-abdominal pressure does not exceed 50%. 37,5% of them have elevated intra-abdominal pressure, 8,3% have abdominal hypertension of the 1st degree. On the second day of the observation, intraabdominal pressure in 41,7% patients normalized, abdominal hypertension of 1 degree was noted in 16,7%. of them. On the 3rd day after surgery, intra-abdominal pressure corresponded to the norm in 79,2% of patients, abdominal hypertension of 1st degree was registered in 8,3% of patients. Сonclusions. The use of a combination of metoclopramide with L-arginine reduces the stress on the myocardium, activates - anti-inflammatory link of the cytokine system, accelerates the normalization of intra-abdominal pressure, increases the rate of self-evacuation, independent defecation, and reduces the patients’ stay in the intensive care, which makes it possible to recommend it as the most optimal remedy for resuming motor activity intestines after urgent operations in abdominal surgery.Актуальность. Моторно-эвакуаторная дисфункция желудочно-кишечного тракта широко распространена в послеоперационном периоде и возникает не только после больших операций на брюшной полости, забрюшинном пространстве, но и после небольших по объему оперативных вмешательств, в том числе выполненных лапароскопически [1, 2]. Целью данного исследования является повышение эффективности интенсивной терапии после неотложных абдоминальных операций путем разработки медикаментозной коррекции нарушений моторики кишечника на основании изучения моторно-эвакуаторной функции желудочно-кишечного тракта, маркеров воспаления, показателей гемодинамики и электролитного состава крови. Материалы и методы. Обследовано 51 больных, которым проводились ургентные оперативные вмешательства лапаротомным доступом по поводу ущемленнных грыж, острой кишечной непроходимости, перфорации язв двенадцатиперстной кишки. В зависимости от варианта медикаментозной коррекции послеоперационного нарушения моторики кишечника пациенты были разделены на 2 группы. У больных первой (контрольной) группы (n=27) в послеоперационном периоде медикаментозная коррекция моторно-эвакуаторной функции желудочно-кишечного тракта проводилась комбинацией раствора метоклопрамида и неостигмина бромида. Больным второй (основной) группы (n = 24) в послеоперационном периоде медикаментозная коррекция моторно-эвакуаторной функции желудочно-кишечного тракта проводилась комбинацией раствора метоклопрамида и L-аргинина (Тивортин, “Юрия-Фарм”, Украина). Моторно-эвакуаторные нарушения желудочно-кишечного тракта (частоту развития вздутия живота, тошноту, рвоту, задержку отхождения газов, начало самостоятельного отхождения газов, измерение внутрибрюшного давления), параметры гемодинамики, уровень систолического, диастолического, среднего артериального давления, сердечный индекс, ударный объем, общее периферическое сосудистое сопротивление, частоту сердечных сокращений, минутный объем кровообращения, работу имощность левого желудочка, маркеры воспаления (уровень лейкоцитов, фибриногена, IL-lα, TNFα, IL-10, лейкоцитарный индекс интоксикации, уровень электролитов сыворотки крови (Na+ , K+ , Ca2+, Cl- ) изучали до и на 1, 3, 5 и 7 сутки после операции. Результаты. Применение L-аргинина уменьшало явления периферического вазоспазма, что за счёт улучшения микроциркуляции стенки кишки способствовало ускоренному восстановлению моторно-эвакуаторной функции желудочно-кишечного тракта. При стандартной прокинетической терапии (комбинация метоклопрамида с неостигмина бромидом) через 1 сутки после операции до 92,1% увеличивается количество больных с повышенным внутрибрюшным давлением, на 2 сутки после операции количество больных с повышенным внутрибрюшным давлением увеличивается до 100%. Возобновление моторики кишечника через 3 суток после операции сопровождается нормализацией внутрибрюшного давления у 55% больных. На фоне применения L-аргинина с метоклопрамидом в 1 сутки после операции количество больных с повышенным внутрибрюшым давлением не превышает 50%, из них 37,5% имеют повышенное внутрибрюшное давление, 8,3% – внутрибрюшную гипертензию 1 степени. На вторые сутки наблюдения у 41,7% больных внутрибрюшное давление нормализуется, внутрибрюшная гипертензия 1 степени отмечается у 16,7%. На 3 сутки после операции внутрибрюшное давление соответствует норме у 79,2% больных, внутрибрюшная гипертензия 1 степени регистрируется у 8,3% больных. Выводы. Использование комбинации метоклопрамида с L-аргинином уменьшает нагрузку на миокард, активизирует противовоспалительное звено цитокиновой системы, ускоряет нормализацию внутрибрюшного давления, увеличивает скорость самостоятельного отхождения газов и дефекации, сокращает пребывание пациентов в ОАИТ, что позволяет рекомендовать его в качестве наиболее оптимального варианта возобновления моторики кишечника после неотложных операций в абдоминальной хирургии.Актуальність. Моторно-евакуаторна дисфункція шлунково-кишкового тракту широко розповсюджена в післяопераційному періоді і виникає не тільки після великих операцій на черевній порожнині, заочеревиннному просторі, а й після невеликих за обсягом оперативних втручань, у тому числі виконаних лапароскопічно. Порушення моторики шлунка та кишечника зазвичай триває перші 3–5 діб після операції, що підвищує тривалість перебування в стаціонарі, летальність та вартість лікування [1, 2]. Мета дослідження. Підвищення ефективності інтенсивної терапії після невідкладних абдомінальних операцій шляхом розробки та обґрунтування медикаментозної корекції порушень моторики кишок на підставі вивчення моторно-евакуаторної функції шлунково-кишкового тракту, маркерів запалення, показників гемодинаміки та електролітного складу крові. Матеріали та методи. Обстежено 51 хворих, яким у КЗ “Дніпропетровська шоста міська клінічна лікарня” ДОР проводилися оперативні втручання лапаротомним доступом з приводу защемлених кил, гострої кишкової непрохідності, перфорації виразок 12-палої кишки з розлитим перитонітом. Залежно від варіанта медикаментозної корекції післяопераційного порушення моторики кишок хворих було поділено на дві групи. До 1 (контрольної) групи увійшло 27 пацієнтів. Тривалість оперативного втручання у хворих цієї групи становила 81,5 ± 29,0 хвилин. Медикаментозна корекція порушень моторно-евакуаторної функції шлунково-кишкового тракту у них проводилася комбінацією метоклопраміду та неостигміну броміду. До 2 (основної) групи увійшло 24 хворих, серед яких було 9 чоловіків і 15 жінок. Тривалість оперативного втручання складала 104,6 ± 48,3 хвилини. Хворим цієї групи медикаментозна корекція моторно-евакуаторної функції шлунково-кишкового тракту проводилася комбінацією розчину 0,5 % метоклопраміду та L-аргініну (Тівортін, “Юрія-Фарм”, Україна). Моторно-евакуаторні порушення шлунково-кишкового тракту, вимірювання внутрішньочеревного тиску, параметрів гемодинаміки, маркерів запалення здійстнювали до операції, через 1, 3 і 7 діб після неї. Прикінцевими результатами лікування були: тривалість перебування у BAIT та у стаціонарі, летальність у BAIT та у стаціонарі, строки відновлення самостійного відходження газів та відновлення самостійної дефекації. Кінцевою точкою дослідження була 28 доба після оперативного втручання, коли оцінювали якість життя за шкалою Rancho Los Amigos Scale (RLAS). Результати. До операції гострі хірургічні захворювання органів черевної порожнини супроводжуються моторно-евакуаторними розладами шлунково-кишкового тракту, помірною внутрішньочеревною гіпертензією, гемодинамічними змінами у вигляді підвищення роботи лівого шлуночка при зменшенні його потужності, збільшенням периферичного судинного опору на тлі зменшення ударного об’єму. В післяопераційному періоді стандартної стимуляції шлунково-кишкового тракту у більшості хворих порушення моторики шлунково-кишкового тракту досягають свого максимуму на 2–3 добу та супроводжуються підвищенням внутрішньочеревного тиску, наростаючим збільшенням судинного опору, підвищеною роботою лівого шлуночка при зменшеній його потужності та запальною відповіддю організму, яка зберігається понад 7 діб після операції. Прискорення відновлення перистальтики настає при включенні до терапії L-аргініну і супроводжується зменшенням постнавантаження, сталою роботою лівого шлуночка при збільшенні його потужності та прискореним розрішенням запальної відповіді організму

High prevalence of genotype B0/W148 of Mycobacterium tuberculosis among HIV-TB patients in Perm Krai and Irkutsk Region

Background. The population with HIV-infection plays significant role in ongoing tuberculosis pandemic. Immunosuppression due to HIV-infection is one of the causes of TB disseminated forms in this group of people. Having low immune status is also often associated with a polyclonal M. tuberculosis infection. Aim of the research: comparative assessment of epidemic genotypes of M. tuberculosis prevalence and mixed genotypes identification within HlV-TB co-infected patients in two Russian regions. Materials and methods. The DNAs of 78 clinical isolates from Irkutsk Region (IR) and 64 strains from Perm Krai (PK) have been genotyped by MIRU VNTR 24 and RD105/RD207. Strains were obtained from patients who did not have significant age and sex differences. In the PK age of the patients was 34.5 ± 0.9, in IR - 34.4 ± 1.5 years. The samples were obtained from 67.2 and 65.4 % of men, respectively. Result. The study of the M. tuberculosis indicates significant predominance of Beijing genotype strains in patients with TB-HIV of PK (92.2 %) compared to the IR (59.5 %) (х2 = 18.0; p < 0.01). The prevalence of MDR pathogens in TB-HIV patients exceeded 50 %. The mixed genotype detection in the PK and IR was high (14.1 and 12.7 % respectively). The level of virulent strains B0/W148 was 34.4 % in PK patients and 25.3 % in IR ones. Analysis of the results suggests the epidemic spread of MDR-TB in the immunocompromised individuals. Conclusions: The identified trends may indicate that Perm Kray have a process of active dissemination of transmissible strains of M. tuberculosis within HIV-infected population

The role of x-ray computer tomography in early diagnostics of ischemic stroke.

The possibilities of computed tomography in diagnosis of brain stroke in the acute and hyperacute periods by Gonzalez are regarded in the article.В статье рассмотрены возможности рентгеновской компьютерной томографии в диагностике инфаркта мозга в острой и острейшей стадиях по Gonzalez

Ближайшие и отдаленные результаты хирургического лечения туберкулеза у пациентов с ВИЧ-инфекцией

The objective: to evaluate immediate and postponed results of surgical treatment of tuberculosis (TB) in patients with TB/HIV co-infection.Subjects and methods. 106 patients underwent surgery: 64 patients suffering from pulmonary tuberculosis (81.2% had resections, and 18.8% – thoracoplasty), 36 patients – tuberculous spondylitis (vertebral body resection in combination with anterior spondylodesis), and 6 patients – cerebral TB (removal of tuberculous lesions under neuronavigation). Development of complications in the postoperative period and tuberculosis relapses in the long-term period was assessed.Results. No severe and suppurative complications were observed in the postoperative period in patients with HIV/pulmonary TB and HIV/cerebral TB. In patients with HIV/TB spondylitis, complications were registered in 4/36 (11.1%) cases: in 2/4 – postoperative wound suppuration and in 2/4 – ligature fistulas. No relapse of tuberculosis was reported after lung resection in 45 out of 45 patients availabe for follow-up, after thoracoplasty in 10 out of 12 patients, after surgery due to tuberculous spondylitis – in 25 out of 27 patients, and cerebral tuberculosis – in 5 out of 6.Цель: оценить ближайшие и отдаленные результаты оперативного лечения по поводу туберкулеза (ТБ) у пациентов с сочетанием ТБ и ВИЧ-инфекции.Материалы и методы. Хирургическое лечение проведено 106 пациентам: 64 больным по поводу ТБ легких (резекционные операции ‒ в 81,2%, торакопластики ‒ в 18,8%), 36 больным по поводу туберкулезного спондилита (резекции тел позвонков в сочетании с передним спондилодезом) и 6 пациентам по поводу ТБ головного мозга (удаление туберкулезных образований под нейронавигационным контролем). Оценивалось наличие осложнений в послеоперационном периоде, рецидивов ТБ в отдаленном периоде.Результаты. Тяжелые и нагноительные осложнения в послеоперационном периоде у больных с ВИЧ-и/ТБ легких и ВИЧ-и/ТБ головного мозга отсутствовали. У больных ВИЧ-и/ТБ спондилитом осложнения зарегистрированы в 4/36 (11,1%) случаях: у 2/4 – нагноение послеоперационной раны и у 2/4 – лигатурные свищи. Рецидива ТБ не отмечено после резекции легких у 45 из 45 доступных наблюдению пациентов, после торакопластики у 10 из 12, после операций при туберкулезном спондилите – у 25 из 27 и туберкулезе головного мозга – у 5 из 6

DIAGNOSTIC POTENTIAL OF THE ERYTHROCYTIC IMMUNOGLOBULIN DIAGNOSTICUM FOR INDICATION AND IDENTIFICATION OF THE CAUSATIVE AGENTS OF PARTICULARLY DANGEROUS (DEEP) MYCOSES

Objective of the study was to assess analytical and diagnostic sensitivity and specificity of the “Reagent kit. Erythrocytic coccidioidomycosal and histoplasmosal immunoglobulin dry diagnosticum”, designed for identification of causative agents of coccidioidomycosis and histoplasmosis in isolated cultures of micromycetes, as well as in clinical and biological samples using indirect hemagglutination test.Materials and methods. The investigation included 264 positive samples (216 samples of micromycete suspensions, 48 samples of biological and clinical material) containing pathogens of histoplasmosis and coccidioidomycosis concentrated up to 3,12·106 and 1,56·106 cells/ml, respectively, and 128 negative samples containing heterologous microorganisms in concentrations equal to 5·106 cells/ml. The study was carried out using biological samples that were artificially contaminated with stated pathogens of particularly dangerous mycoses and samples, obtained from bioassay animals with experimental infection.Results and conclusions. It is established that diagnostic sensitivity of the reagent kit is not less than 99,0 %. The diagnostic specificity is not less than 98,0 %. Reproducibility of the results in all cases was 100 %. The results obtained testify to the prospect of introduction of the developed kit into the health care practice

Molecular Structure of Amyloid Fibrils Controls the Relationship between Fibrillar Size and Toxicity

According to the prevailing view, soluble oligomers or small fibrillar fragments are considered to be the most toxic species in prion diseases. To test this hypothesis, two conformationally different amyloid states were produced from the same highly pure recombinant full-length prion protein (rPrP). The cytotoxic potential of intact fibrils and fibrillar fragments generated by sonication from these two states was tested using cultured cells.For one amyloid state, fibril fragmentation was found to enhance its cytotoxic potential, whereas for another amyloid state formed within the same amino acid sequence, the fragmented fibrils were found to be substantially less toxic than the intact fibrils. Consistent with the previous studies, the toxic effects were more pronounced for cell cultures expressing normal isoform of the prion protein (PrP(C)) at high levels confirming that cytotoxicity was in part PrP(C)-dependent. Silencing of PrP(C) expression by small hairpin RNAs designed to silence expression of human PrP(C) (shRNA-PrP(C)) diminished the deleterious effects of the two amyloid states to a different extent, suggesting that the role of PrP(C)-mediated and PrP(C)-independent mechanisms depends on the structure of the aggregates.This work provides a direct illustration that the relationship between an amyloid's physical dimension and its toxic potential is not unidirectional but is controlled by the molecular structure of prion protein (PrP) molecules within aggregated states. Depending on the structure, a decrease in size of amyloid fibrils can either enhance or abolish their cytotoxic effect. Regardless of the molecular structure or size of PrP aggregates, silencing of PrP(C) expression can be exploited to reduce their deleterious effects

Криобиопсия в морфологической верификации центрального рака легких с некрозом

Background. The diagnostic yield of a standard forceps biopsy for central lung cancer is 74 %. However, the diagnostic value is significantly reduced in the presence of necrosis in the tumor. In Russia, cryobiopsy for central lung cancer diagnosis is currently used only in a few clinical centers.The purpose of this study is to present a series of clinical cases showing the effectiveness of the cryobiopsy method in the morphological verification of central neoplasms with necrosis.Description of clinical cases. The article presents 3 clinical cases of patients with central lung cancer, in which standard forceps biopsy was ineffective due to the presence of severe necrosis in the tumor. The cryobiopsy performed at the second stage made it possible in all cases to obtain a suffcient amount of morphological material for histological and immunohistochemical studies and to reconalize the lumens of the large bronchi.Conclusion. Cryobiopsy is an effective and safe method of morphological verification of central lung cancer, which has an advantage over standard forceps biopsy, especially in the presence of a visible necrotic component in the tumor structure. Актуальность. Диагностическая ценность стандартной щипцовой биопсии центрального рака легкого составляет 74 %. При этом информативность значительно снижается при наличии некроза в опухоли. В России на настоящий момент криобиопсия для диагностики центрального рака легкого применяется лишь в нескольких клинических центрах.Цель исследования – представить серию клинических случаев, показывающих эффективность метода криобиопсии в морфологической верификации центральных новообразований с некрозом.Описание клинических случаев. В статье представлены 3 клинических случая пациентов с центральным раком легкого, у которых стандартная щипцовая биопсия была неэффективна из-за наличия выраженного некроза в опухоли. Криобиопсия, выполненная на втором этапе обследования, позволила во всех случаях получить достаточное количество морфологического материала для гистологического и иммуногистохимического исследования и реканализировать просветы крупных бронхов.Заключение. Криобиопсия – эффективный и безопасный метод морфологической верификации центрального рака легкого, имеющий преимущества перед стандартной щипцовой биопсией, в особенности при наличии видимого некротического компонента в структуре опухоли

Deletion of Fibroblast Growth Factor Receptor 2 from the Peri-Wolffian Duct Stroma Leads to Ureteric Induction Abnormalities and Vesicoureteral Reflux

Purpose: Pax3cre-mediated deletion of fibroblast growth factor receptor 2 (Fgfr2) broadly in renal and urinary tract mesenchyme led to ureteric bud (UB) induction defects and vesicoureteral reflux (VUR), although the mechanisms were unclear. Here, we investigated whether Fgfr2 acts specifically in peri-Wolffian duct stroma (ST) to regulate UB induction and development of VUR and the mechanisms of Fgfr2 activity. Methods: We conditionally deleted Fgfr2 in ST (Fgfr2 ST-/- ) using Tbx18cre mice. To look for ureteric bud induction defects in young embryos, we assessed length and apoptosis of common nephric ducts (CNDs). We performed 3D reconstructions and histological analyses of urinary tracts of embryos and postnatal mice and cystograms in postnatal mice to test for VUR. We performed in situ hybridization and real-time PCR in young embryos to determine mechanisms underlying UB induction defects. Results: We confirmed that Fgfr2 is expressed in ST and that Fgfr2 was efficiently deleted in this tissue in Fgfr2 ST-/- mice at embryonic day (E) 10.5. E11.5 Fgfr2 ST-/- mice had randomized UB induction sites with approximately 1/3 arising too high and 1/3 too low from the Wolffian duct; however, apoptosis was unaltered in E12.5 mutant CNDs. While ureters were histologically normal, E15.5 Fgfr2 ST-/- mice exhibit improper ureteral insertion sites into the bladder, consistent with the ureteric induction defects. While ureter and bladder histology appeared normal, postnatal day (P) 1 mutants had high rates of VUR versus controls (75% versus 3%, p = 0.001) and occasionally other defects including renal hypoplasia and duplex systems. P1 mutant mice also had improper ureteral bladder insertion sites and shortened intravesicular tunnel lengths that correlated with VUR. E10.5 Fgfr2 ST-/- mice had decreases in Bmp4 mRNA in stromal tissues, suggesting a mechanism underlying the ureteric induction and VUR phenotypes. Conclusion: Mutations in FGFR2 could possibly cause VUR in humans. © 2013 Walker et al

A critical appraisal of appendage disparity and homology in fishes

Fishes are both extremely diverse and morphologically disparate. Part of this disparity can be observed in the numerous possible fin configurations that may differ in terms of the number of fins as well as fin shapes, sizes and relative positions on the body. Here, we thoroughly review the major patterns of disparity in fin configurations for each major group of fishes and discuss how median and paired fin homologies have been interpreted over time. When taking into account the entire span of fish diversity, including both extant and fossil taxa, the disparity in fin morphologies greatly complicates inferring homologies for individual fins. Given the phylogenetic scope of this review, structural and topological criteria appear to be the most useful indicators of fin identity. We further suggest that it may be advantageous to consider some of these fin homologies as nested within the larger framework of homologous fin‐forming morphogenetic fields. We also discuss scenarios of appendage evolution and suggest that modularity may have played a key role in appendage disparification. Fin modules re‐expressed within the boundaries of fin‐forming fields could explain how some fins may have evolved numerous times independently in separate lineages (e.g., adipose fin), or how new fins may have evolved over time (e.g., anterior and posterior dorsal fins, pectoral and pelvic fins). We favour an evolutionary scenario whereby median appendages appeared from a unique field of competence first positioned throughout the dorsal and ventral midlines, which was then redeployed laterally leading to paired appendages.Peer Reviewedhttps://deepblue.lib.umich.edu/bitstream/2027.42/151971/1/faf12402_am.pdfhttps://deepblue.lib.umich.edu/bitstream/2027.42/151971/2/faf12402.pd

Joining S100 proteins and migration:for better or for worse, in sickness and in health

The vast diversity of S100 proteins has demonstrated a multitude of biological correlations with cell growth, cell differentiation and cell survival in numerous physiological and pathological conditions in all cells of the body. This review summarises some of the reported regulatory functions of S100 proteins (namely S100A1, S100A2, S100A4, S100A6, S100A7, S100A8/S100A9, S100A10, S100A11, S100A12, S100B and S100P) on cellular migration and invasion, established in both culture and animal model systems and the possible mechanisms that have been proposed to be responsible. These mechanisms involve intracellular events and components of the cytoskeletal organisation (actin/myosin filaments, intermediate filaments and microtubules) as well as extracellular signalling at different cell surface receptors (RAGE and integrins). Finally, we shall attempt to demonstrate how aberrant expression of the S100 proteins may lead to pathological events and human disorders and furthermore provide a rationale to possibly explain why the expression of some of the S100 proteins (mainly S100A4 and S100P) has led to conflicting results on motility, depending on the cells used. © 2013 Springer Basel