Путь от Дома, или «человек-ящик»

Throughout the 20th century, citizens have been losing the idea of Home as a constant in life. Depersonalized “housing estates” with a standard set of things are a common lot. But even rich citizens, who have an opportunity to build a house outside the city or to buy a big apartment, get a surrogate instead of a home. Boxlike houses are not harmless. They transform a human to fit themselves, while forming the generations where the “box man” will dominate.Горожане в течение ХХ столетия утрачивали представление о Доме как константе жизни. Обезличенные «жилые комплексы» со стандартным набором предметов – удел большинства. Но и состоятельные граждане, имеющие возможность построить особняк за городом или купить большую квартиру, получают вместо дома суррогат. Дома-коробки небезобидны. Они трансформируют человека под себя, формируя поколения, в которых будет доминировать «человек-ящик»

Ар-деко: западный гедонизм и советская романтика

Philosophy, literature, art and architecture of Art Deco appeared in the west during the interwar period and reflected the worldview of the “lost generation”. Art Deco, like a mirror, reflected the spirits that emerged in the society after the World War I and in anticipation of the World War II. In the USSR, Art Deco had quite different ideological roots, while having similar forms and techniques. Romantic dreams of the future fair society needed to be monumentally supported by architecture, which images declared the stability and happiness of existence.Философия, литература, искусство и архитектура ар-деко на Западе родились в период между мировыми войнами и отражали мировоззрение «потерянного поколения». В ар-деко, как в зеркале, отразились настроения, возникшие в обществе после Первой мировой войны и в предчувствии Второй. Ар-деко в СССР имело совершенно другие идеологические корни при схожести форм и приемов. Романтические мечты о будущем светлом и справедливом обществе нуждались в монументальной поддержке архитектуры, которая в своих образах декларировала устойчивость, стабильность и радость бытия

Нужны ли новые формы православным храмам?

Traditionalism of temple architecture gives the society a “link of times” and a necessary sense of deep historical perspective. An architect does not have a right to design religious structures using his own discretion or philosophy. The sphere of innovations in temple architecture is rather limited. It mostly refers to decorations complying with the dominant styles or trends. The volumetric and spatial structure of religious buildings cannot be changed by an architect apart from the religious paradigm.Традиционность храмовой архитектуры обеспечивает связь времен и ощущение глубины исторической перспективы, необходимой обществу. Архитектор не вправе проектировать религиозные сооружения по своему усмотрению и в соответствии со своей индивидуальной философией. Сфера инноваций в храмовой архитектуре весьма ограничена и касается в основном декоративного убранства, соответствующего господствующим стилям и модным веяниям. Объемно-пространственная структура религиозных сооружений не может быть изменена архитектором вне изменений религиозной парадигмы

Иронический экскурс

In the late 19th – early 21st centuries architecture experienced revolutionary changes. Professional paradigms changed several times. Inside those paradigms, there was a formation of different comprehensions of goals and tasks of architecture, of necessary professional knowledge and skills, and of a new framework of categories and concepts. The vision of an architectural form changed correspondingly. The nature of a professional also changed.В конце ХIХ – начале ХХI века в архитектуре происходили революционные перемены. Несколько раз менялись профессиональные парадигмы, внутри которых  формировались разные представления о целях и задачах архитектуры, наборе необходимых в профессии знаний и умений, вырабатывался новый категориально-понятийный аппарат. Соответственно, менялись представления об архитектурной форме.  Менялся и сам тип профессионала

Сокровища пограничья

Sergey Astapov, descendent of a sculptor’s family from St Petersburg, is ironic and quick-witted. His academic education allows for working in different genres. But in any genre, he aims at doing his job to the best of his ability. He calls his style ‘enigmatic realism’. The mythologemas known from childhood acquire a new dimension in Sergey Astapov’s compositions. The sculptor’s monumental works beautify St Petersburg, and his chamber sculptures are kept in museums and private collections.Потомственный петербургский скульптор Сергей Астапов ироничен и остроумен. Академическое образование позволяет ему работать в разных жанрах. Но в каких бы жанрах скульптор ни работал, он видит свою задачу в том, чтобы делать каждую работу на пределе возможностей. Свой стиль он называет энигматическим реализмом. Мифологемы, знакомые с детства, обретают в композициях Сергея Астапова иное измерение. Монументальные работы скульптора украшают Петербург, камерные – в музеях и частных коллекциях

О демонах

The Soviet avant-garde of the 20s-30s has been wearing the crown of martyrdom for a long time. It is generally thought that the turn to Stalin’s Empire style was sharp and dogmatic. It is not quite the case. It was extended in time for at least five years. The buildings and constructions of the transition period are easily identified. It is a mystery why Stalin did not support the ideologically close architects of the Soviet avant-garde. Probably, because their understanding of proletarians and proletariat, as well as of how these ‘new people’ should live in ‘new architecture’ was a pointless abstraction. The necessity for monumental propaganda through architecture and theatrical decorations covering the poverty of Soviet life was obvious, but why was it necessary to build those decorations on the basis of the architecture of the Roman Empire? There are a lot of such questions to be answered by theorists and historians of the Soviet architecture. In fact, the history of the Soviet architecture is not yet completely studied.Советский авангард 20–30-х годов уже давно приобрел мученический венец. Считается, что поворот к сталинскому ампиру был резким и безапелляционным. Это не совсем так. Он был растянут во времени, по крайней мере на пять лет. Здания и сооружения переходного периода легко опознаются. Почему Сталин не поддержал идеологически близких архитекторов советского авангарда – загадка. Возможно, потому, что их представления о пролетариях, пролетариате и о том, как эти «новые люди» должны жить в «новой архитектуре», были беспредметной абстракцией. Необходимость в монументальной пропаганде средствами архитектуры и театрализованных декораций, прикрывающих нищету советского быта, – очевидна, однако почему необходимо было строить эти декорации на основе архитектуры императорского Рима – вопрос. Подобных вопросов, на которые еще должны ответить теоретики и историки советской архитектуры много. По сути, история советской архитектуры еще толком не исследована

Вид из окна старого дома

If we look closer at the biographies of the professionals of the first half of the 20th century, we can see how conventional and inconsistent the simplified scheme of the history of the national architecture of the 20th century is. The traditions of classicism preserved until the middle of the 1950s by old experts, graduates of the Imperial Academy of Arts and the Institute of Civil Engineers, have been lost. Professionalism has been lost together with the traditions.  The logical consequence is ruin and chaos in the city environment.Упрощенная схема истории отечественной архитектуры ХХ века при детальном рассмотрении биографий профессионалов первой половины ХХ века обнаруживает свою условность и несостоятельность. Традиции классицизма, которые сохраняли до середины 50-х годов старые мастера – выпускники Императорской Академии художеств и Института гражданских инженеров утрачены. Вместе с традициями утрачен и профессионализм. Разруха и хаос в городской среде – логическое следствие

Глобализм и длящееся внутреннее равенство с собой

The processes of globalization that lead to loss of national and cultural peculiarities of big cities arouse a keen interest toward the idea of identity. Opposite tendencies develop as a reaction to globalization, including increase of national consciousness that implies a high interest toward national history, traditions and religion. The philosopher E. H. Erikson defined identity as continuous internal equality with oneself. This definition suits urban studies best of all.Повышенный интерес к понятию идентичность  связан с процессами глобализации, которые имеют планетарный характер и приводят к утрате  национальных и культурных особенностей в крупных городах. Как реакция на глобализацию повсеместно развиваются противоположные тенденции: подъём национального самосознания, выражающийся в повышенном интересе к национальной истории, традициям, религии. Философ И.Х Эриксон считает, что идентичность – длящееся внутреннее равенство с собой. В теории градостроительства это определение подходит более всего

Беседа с К. Н. Афанасьевым

In the summer of 1986, Kirill Nikolaevich Afanasiev told Oleg Yavein and Elena Bagina about the architects, sculptors and artists whom he used to know and work with. K. N. Afanasiev’s memories of Zholtovsky, Shchusev, Alabyan, Burov, Sinyavsky, Mordvinov, Shadr, Merkurov and others cannot be found in any book. These are the living testimonies of the man, for whom A. A. Vestin was a teacher, M. Ya. Ginsburg was a fellow at the Association of Contemporary Architects, and I. V. Zholtovsky was a coworker.Летом 1986 года Кирилл Николаевич Афанасьев рассказывал Олегу Явейну и Елене Багиной об архитекторах, скульпторах, художниках, которых он знал, с которыми ему приходилось вместе работать. Воспоминания К. Н. Афанасьева о Жолтовском, Щусеве, Алабяне, Бурове, Синявском, Мордвинове, Шадре, Меркурове и др. не прочитать ни в одной книге. Это живые свидетельства человека, для которого А. А. Веснин был учителем, М. Я. Гинзбург – товарищем по Объединению современных архитекторов, с И. В. Жолтовским он работал

Комментарии к стихотворению Иосифа Бродского «Архитектура»

The poem “Architecture” by Joseph Brodsky was commented on by Alexander Rappaport, Konstantin Lidin and Elena Bagina. The poem deserves to be studied at all architectural schools and to be learnt by heart by future architects; and the problems touched upon in this poem deserve to be thought about by architectural theorists. This poem is a quintessence of the contemporary theoretical thought about architecture. It raises such themes as time and memory, space, place and substance. It also speaks about ideal geometric shapes in architecture and dynamics of architectural forms. Architectural works are “a step beyond the drawing”, an unbreakable link of times. The domes of architectural masterpieces form a safety parachute of our civilization. Alexander Rappaport, Konstantin Lidin and Elena Bagina made a comment on each line of this short but remarkably concise, lofty and ironical work by Joseph Brodsky. These comments partially coincide and partially differ. You may either agree or argue with the authors’ opinion. But any meaningful talk about the place and the role of architecture and architectural profession in the present-day world is of importance. It is symptomatic that the modern architectural studies are focused on the history of architecture, being afraid (or unwilling due to a complex and controversial situation in today’s profession) to deal with urgent and difficult problems. Wherever the architectural theory of the late 20th century looked for fertility drugs, be it in mathematics, semiotics, sociology, linguistics, it was in vain. In the early 21st century it came to the crossroads. It is no good to verify the death of architecture, because it would mean, according to Brodsky, the end of civilization. Let’s believe that architecture has its future and that it will remain “a thing of stone”, the strongest material on Earth.Комментарии к стихотворению Иосифа Бродского «Архитектура» Александра Раппапорта, Константина Лидина, Елены Багиной. Стихотворение Иосифа Бродского «Архитектура» заслуживает, чтобы его изучали во всех архитектурных вузах и будущие архитекторы заучивали его наизусть, а теоретики архитектуры размышляли над проблемами, затронутыми поэтом. Это стихотворение – квинтэссенция современной теоретической мысли об архитектуре. В нем поднимаются темы времени и памяти, пространства, места и субстанции, затрагивается проблема идеальных геометрических фигур в архитектуре и динамики архитектурных форм.  Архитектурные произведения – «шаг за чертеж» – связь времен, которая не должна разрываться. Купола архитектурных шедевров – спасительный парашют цивилизации.  Александр Раппапорт, Константин Лидин и Елена Багина  прокомментировали каждую строчку короткого, но необыкновенно емкого по смыслу возвышенно-иронического творения  Иосифа Бродского. В этих комментариях есть совпадения, есть  различия. С утверждениями авторов можно соглашаться или спорить, но любой конструктивный разговор о месте и смысле архитектуры в современном мире, о судьбе профессии нужен и важен. Сосредоточенность современного архитектуроведения на проблемах истории архитектуры и боязнь (или нежелание ввиду крайней сложности и противоречивости современной ситуации в профессии) разбираться в непростых проблемах сегодняшнего дня архитектуры симптоматичны. Где только ни искала архитектурная теория  в  конце ХХ века лекарство от бесплодия – в  математике, семиотике, социологии, языкознании, – вотще, как сказал бы поэт ХIХ века.  В начале ХХI века она на распутье. Не хотелось бы констатировать смерть архитектуры, ведь ее проигрыш означает, по Бродскому, конец цивилизации. Будем надеяться, что будущее у архитектуры есть и она останется «вещью из камня», самого прочного материала на Земле