Громадське здоров'я у світі, що швидко змінюється

Several months in 2013 and 2014 have been a hardly predictable time in Ukraine, and the situation is still far from being stable. This made the editorial team of TCPHEE based in Ukraine postpone publishing consecutive issues. However, while the situation still requires practical steps, many aspects including those related to public health require analysis and debate. Thus we invite opinion pieces and studies addressing all different spheres of how public health should function under changing social circumstances. There might be a wide range of such related topics.The most obvious ones are those linked to changing living conditions. Many studies have been undertaken and published with regard to health threats to refugees, people involved in natural or technical disasters (Noji, 2005). Along with environmental health threats, there might be mental health disturbances (World Health Organization, 1992) resulting from long-term strain, losses et cetera.Another important focus is related to changes in health services provision. Crimea, which is a former Ukrainian territory now occupied by the Russian Federation, was among those in Ukraine highly affected with HIV (Dehne, Khodakevich, Hamers, & Schwartlander, 1999). This was responded by several NGOs actively providing harm reduction services to high-risk groups along with methadone substitution therapy to opiate users and antiretroviral medicines to those HIV-infected (Curtis, 2010). However, there are news reports that Russia is going to stop provision of methadone (kommersant.ru, 2014). As opiate substitution programs have been shown an effective approach towards preventing HIV transmission among people who inject drugs (MacArthur et al., 2012), such change in public health policies might affect not only most at risk populations but their partners and population as a whole as well resulting in a rapid spread of HIV.Yet another related topic is that of how health services can be organized at times of social upheavals. Health service of Maidan, though has already attracted much attention (Yasynska, February 7, 2014), should probably become a focus of more scrutiny as an example of volunteer labor force and resources involvement.However, a wide range of even more difficult issues is to be addressed once life comes to some order after the power transfer to those people who were in favor of the changes. Some models have long been known and just required practical implementation - including those related to preventive medicine and primary health care, to mention just two established internationally as a must of health care several decades ago but still not fully in place in Ukraine. Nevertheless, as these models could not be properly implemented for many years in line, this might derive from the obstacles pertaining to either how health workers are educated or how the system is regulated.Considering the best intentions of people who aimed, as opposed to the bygone authorities, to work for the benefit of their compatriots, we may assume that they would be willing to implement the ideas and technologies with proven ability to improve health and well-being of people. Yet, implementation of evidence-based approaches might be deemed slow and boring in comparison to heroic happenings and populist slogans of the power transfer. What are the tipping points to achieve changes in how people think and work in order to open doors for the best practices elaborated elsewhere along with trial-based implementation of new ideas arising on the spot? Though diffusion of innovation (Rogers, 1962) is a well-known model that describes the process, what could be made to facilitate it?If evidence-based and benefit-aimed technologies are to be brought into deployment, obviously good surveillance systems (Klaucke et al., 1988) become inexorably needed. Yet, overall they are costly and difficult to justify in a poor country. What is an appropriate way of their step by step implementation which allows quick display of payoffs and cost-effective use with the impact on the ways people think and act?Yet, the opposite side of the same story, those pieces of surveillance which are already in place are very unlikely to be properly used. Even those favorable trends in national statistics which showed years of declining mortality (Polischuk, Krasovsky, & Andreeva, 2009) and could be presented by ruling politicians as a sign of their successes, is neglected. This certainly does not mean that surveillance is not needed, but this is still the need to be felt and the tool to be understood and learnt.Many models considered normal and well-developed within the public health in the West are still beyond proper understanding of most health professionals in Ukraine, and probably other countries which resemble it in some features. An important achievement of Maidan was the feeling of community, the ability to self-organize in order to solve arising issues. While 'community' was a hardly definable entity in most countries deriving from the former Soviet Union, it now becomes tangible how people can be together and act together. This gives opportunities to address issues of 'community health,' which was never perceived a realistic construct before. How communities live and act, how they might interact with health policies and health determinants at different levels, how to diagnose and understand them is still another large area that was never studied or taught in a country we come from.Moving towards Europe, as Ukraine strives now, requires crucial changes in many spheres of life. What are the known rules for these changes to happen? What are the hypothetical predictors of these changes to be successful? What are the additional factors yet to be explored and taken into account? Your knowledge, ideas and guesses are welcome

Socio-economic determinants of eating practices of Ukrainians

BACKGROUND: Healthy eating practices are among important public health goals worldwide. We aimed to investigate socio-economic determinants of the nutrition habits of Ukrainian families. METHODS: Data from the “Ukrainian Longitudinal Monitoring Survey 2007” were analysed. Factor analysis produced variables characterising eating practices, which were re-coded in binary variables indicating low/high food consumption. The bivariate and multivariate analysis was conducted to identify associations between socio-economic state and eating modes. RESULTS: Three dimensions of nutrition practices were identified in the factor analysis: “standard diet” variable associated with quantities of most food products consumed, it actually shows how much food in general the household consumes, “fruit-and-vegetable diet” variable was associated with quantities of various fruits and vegetables included in the questionnaire, and “processed-(pre-packed)-food diet” variable was created based on its associations with products like sausage. More “processed” food was consumed by members of households which were generally better-off (equipped with dvd-player, computer (laptop), garage), and Russian-speakers. More plant food was consumed by the households with attributes of rural living (equipped with bottled gas, central or individual system of heating, those who possessed a motorcycle or a truck). The owners of a plot adjacent to rural house or land used for gardening were eating more fruit and vegetables. A small group of well-off urban dwellers (like those possessing tumble-dryers) tend to eat more plant food; however, this group is not numerous. CONCLUSION: Plant food eating in Ukraine stays a factor of survival rather than healthy eating for those households which dwell in rural areas and have no means to choose foods they want. Those people who achieve better socio-economic status tend to increase processed food portion of their diets. Only a very small group of affluent Ukrainian citizens tend to eat much fruit and vegetables contributing to U-form relationship between socio-economic status and antioxidant-rich food consumption. KEYWORDS: eating practices, socio-economic characteristics

Legislative background of food and nutrition policy in Ukraine

BACKGROUND: The importance of effective policy aimed at improving nutrition practices is highly recognized by the global community. METHODS: Analysis of Ukrainian legislative documents was conducted to clarify the situation in the field of policy initiatives and legislation devoted to nutrition in Ukraine. Documents in force adopted from 1991 to 2011 including key words “nutrition”, “health”, “concept”, and “food products” were reviewed. RESULTS: We reviewed 55 legislative acts related to nutrition and identified several groups: 18 documents are related to organization of supply, regimen, norms of nutrition in state establishments or for special populations; 12 documents related to economic and technological regulation of food preparation, quality control and distribution; 3 documents regulating nutritious and safety norms of food products for children under 3 years; 14 documents aimed to control food safety, quality and accessibility; 6 other documents partly referred to nutrition, including 4 Concepts of healthy lifestyles. Some of the principles of healthy eating are declared in the “Concept of improving food security and quality of nutrition of the population” approved by the Cabinet of Ministers in 2004. Principles of maintaining breastfeeding, activities aimed to reduce iodine deficiency among population as well as school educational program “Foundations of health” were those few governmental activities, which supported some of the ideas declared in the Concept. CONCLUSION: Great attention of policymakers is paid to regulation of production, distribution of food, its quality control, affordability of products for special population groups, especially children. Not much attention is devoted in the official documents to creating and maintaining the healthy eating practices of the population. Mechanisms aimed to form healthy eating practices are not specified in the legislative documents. No regulatory documents to implement these principles were found. The existing regulatory documents do not fully reflect global trends and practices for healthy eating. KEYWORDS: healthy eating, nutrition policy

Characteristics associated with being overweight among the population of Ukraine, results of 2000 survey

BACKGROUND. Being overweight is considered among major risk factors of chronic non-communicable diseases. The goal of this study was to investigate main determinants associated with being overweight and obese among the population of Ukraine in transitional period. METHODS. Data from the survey “Health and Well-being in the Transitions” (2000) were used. Body mass index (BMI) was used to estimate the level of overweight. Binary dependent variable was computed by setting BMI of 25 as the borderline between normal weight and overweight. Risk of being overweight was compared by educational groups, demographic characteristics, occupation, level of physical activity, and behavioral and eating habits, after adjustment for age and stratification by gender. RESULTS. Among men, those overweight were less likely to smoke (adjusted odds ratio 2,5), while more likely to eat meat more often (AOR=2,3) and to consume more vegetable oil. However, among women being overweight was associated with eating more potatoes (AOR = 0,4) and with frequent vodka intake (AOR = 1,7). Those women who drank beer were less likely to be overweight (AOR = 0,3). Risk of being overweight was related to occupation: those unemployed, housekeepers, and self-employed people were less likely to be overweight than those employed with salaries. Obesity risk was greater in those older than 30. Education and physical activity did not show significant associations with risk of being overweight. CONCLUSION. Eating habits, occupational status, and unhealthy habits were associated with obesity among men and women in different ways. Age was found to be an important factor of being overweight both for males and females. Some of the associated characteristics may be considered causes of being overweight and the others as consequences

Поведінкові кореляти надмірної ваги і ожиріння серед населення України

BACKGROUND: Overweight and obesity are among the greatest health challenges nowadays. This study aimed to investigate correlates of overweight among the population ofUkraine.METHODS: Data from the survey “Health and Well-Being in Transition Societies” (2000) were analyzed. Body mass index (BMI) based on self-reported height and weight was used to estimate the extent of overweight both in continuous and dichotomous form. Binary dependent variable was computed by setting BMI of 25 as the borderline between normal weight and overweight. Education, demographic characteristics, field of activity, level of physical activity, behavioral and eating habits were considered as independent variables.RESULTS: In 2000, 44% of Ukrainian population (39% of men and 49% of women) were overweight. Risk of overweight increased with age: among those below 40 years old, 16% of men and 12% of women were overweight, about 47% of men and 60% of women were overweight in 40+ groups. Among young men (under 40), those consuming more fruit (OR=0,31) and more physically active (OR=0,43) were less likely to be overweight. In women over 60, those overweight were more physically active (OR=2,32). In men over 40 and women below 40, prevalence of overweight was lower in smokers than in non-smokers. Eating potatoes, meat and milk was associated with increased BMI in some groups. No consistent associations were found for consumption of fish, butter, oil, sugar, and vegetables, as well as for education.CONCLUSION: In 2000, Ukrainian population did not bear patterns of obesity epidemics found in the West: no associations with either socioeconomic status or foods usually associated with overweight were found. Overweight was more likely related to increased use of traditional foods like dairy products, meat and potatoes. Smoking was related to lower BMI in populations with high prevalence of smoking.АКТУАЛЬНОСТЬ: Избыточный вес (ИВ) и ожирение является одной из наиболее серьезных проблем для здоровья. Цель нашего исследования заключалась в определении поведенческих коррелят ИВ среди населения Украины.МЕТОДЫ: Проанализированы данные опроса "Здоровье и благополучие в переходных обществах" (2000). Для оценки степени избыточности массы тела использовался индекс массы тела (ИМТ), рассчитанный с использованием сообщенных респондентами массы и роста. Данные проанализированы методами логистической регрессии и генерализованной линейной модели (GLM). Бинарная зависимая переменная сформирована путем установления ИМТ=25 в качестве границы между ИВ и нормальным весом. Независимыми переменными являлись уровень образования, демографические характеристики, сфера деятельности, уровень физической активности, поведенческие и пищевые привычки.РЕЗУЛЬТАТЫ: В 2000 году у 44% населения Украины (39% мужчин и 49% женщин) был ИВ. Риск ожирения увеличивается с возрастом: среди респондентов моложе 40 лет, 16% мужчин и 12% женщин имели ИВ, в то время как в группе 40 + ИВ присущ около 47% мужчин и 60% женщин. Среди молодых мужчин (до 40 лет) те, кто употребляет больше фруктов (OR = 0,31) и физически активны (OR = 0,43), были менее склонны к ИВ. Среди женщин старше 60 лет имеющие ИВ чаще занимались физическими упражнениями (OR = 2,32). Распространенность ИВ среди мужчин старше 40 лет и женщин моложе 40, которые курят, была ниже, чем среди тех, кто не употребляет табак. Для употребляющих картофель, мясо и молоко характерен повышенный ИМТ. Не было обнаружено устойчивых ассоциаций для потребления рыбы, сливочного и растительного масла, сахара, овощей, а также для уровня образования.ЗАКЛЮЧЕНИЕ: В 2000 году в Украине не было обнаружено основных коррелят возникновения ИВ, характерных для стран Запада: не было найдено ассоциации с социально-экономическим статусом или употреблением продуктов, как правило, связанных с избыточным весом. ИВ был с большей вероятностью связан с частым употреблением «традиционных» продуктов питания, таких как молочные продукты, мясо и картофель. Курение связано с низким ИМТ в группах населения с высокой распространенностью курения.АКТУАЛЬНІСТЬ: Надмірна вага (НВ) і ожиріння є однією з найбільш серйозних проблем для здоров'я. Це дослідження мало на меті визначити поведінкові кореляти НВ серед населення України.МЕТОДИ: Проаналізовано дані опитування "Здоров'я та благополуччя в перехідних суспільствах" (2000). Для оцінки ступеня надлишкової маси тіла використано індекс маси тіла (ІМТ), розрахований з використанням даних респондентів щодо ваги і зросту. Дані проаналізовано методами логістичної регресії та генералізованої лінійної моделі (GLM). Бінарну залежну змінну обчислено шляхом встановлення ІМТ = 25 як межу між нормальною вагою та НВ. Основними незалежними змінними були рівень освіти респондентів, демографічні характеристики, сфера діяльності, рівень фізичної активності, поведінкові і харчові звички.РЕЗУЛЬТАТИ: У 2000 році 44 % населення України (39 % чоловіків і 49 % жінок) мали НВ. Ризик НВ збільшується з віком: серед респондентів молодше 40 років 16% чоловіків і 12% жінок мали НВ, у той час як у групі 40 + НВ була притаманна близько 47% чоловіків і 60% жінок. Серед молодих чоловіків (до 40 років) ті, хто споживає більше фруктів (OR = 0,31) і більш фізично активні (OR = 0,43), менш схильні до НВ. Жінки старше 60 років з НВ більш фізично активні (OR = 2,32). Поширеність НВ серед чоловіків старше 40 років і жінок молодше 40, які курять, була нижчою, ніж серед некурців. Вживання картоплі, м'яса і молока було пов'язано з підвищеним ІМТ в деяких групах. Не виявлено асоціацій для споживання риби, вершкового масла, олії, цукру, овочів, а також для рівня освіти.ВИСНОВОК: У 2000 році в Україні не було виявлено основних ризиків виникнення ожиріння, характерних для країн Заходу: не було знайдено асоціації з соціально-економічним статусом або вживанням продуктів, як правило, пов'язаних з надмірною вагою. НВ з більшою ймовірністю пов'язана з частим вживанням «традиційних» продуктів харчування, таких як молочні продукти, м'ясо і картопля. Куріння було пов'язано з низьким індексом маси тіла в групах населення з високою поширеністю куріння

Податки на алкоголь, економічна криза та зміни смертності у п’яти європейських країнах

BACKGROUND: Since 2008 some mortality decline is observed in several European countries including Latvia, Lithuania, and Ukraine. We hypothesized that this decline could be caused by decreased alcohol use facilitated by both economic recession and alcohol taxation. This study aimed to check this hypothesis. METHODS: Besides the abovementioned countries which suffered from the economic recession and have increased alcohol excise taxes, we considered data from the WHO-Euro mortality database for Poland which did not suffer from GDP decline and Ireland which decreased alcohol excise in 2009. Both per capita GDP growth change (from -18% in Latvia to +2% in Poland) and alcohol excise change (from -20% in Ireland to +60% in Ukraine) compared to 2008 rates were considered as independent variables. The outcome was percentage of real mortality decline compared to 2009 extrapolation of 2000-2008 trends, which were built using linear regression separately for major groups of death causes earlier shown to have changed in 2009. Population groups aged 30-59 were considered as those whose mortality declined most. RESULTS: Ten percent increase in alcohol excise taxes was associated with 9.4% decline in respiratory mortality from expected rate, 5.7% decline in causes of death related to nervous system, 4.9% decline in external causes of death, 4.8% decline in circulatory system deaths, 3.5% decline in infectious diseases as causes of death. Cardiovascular mortality decline was marginally associated with measurements of economic crisis (0.7% decline per 1% GDP fall). DISCUSSION: During the economic recession, the portion of all-causes mortality that has declined is most likely alcohol-related. Death causes that have mostly declined during the recession are more strongly associated with alcohol taxation than with GDP fall. Cardiovascular deaths decline related to the economic crisis could have been related to diet changes including smaller proportion of fatty and conserved products and decreased alcohol use. KEYWORDS: mortality, economic crisis, alcohol, alcohol excise taxes, Ireland, Latvia, Lithuania, Poland, Ukraine.АКТУАЛЬНОСТЬ. В некоторых европейских странах наблюдается снижение уровня смертности с 2008 года, в частности в Латвии, Литве и Украине. Была выдвинута гипотеза, что такое снижение могло быть вызвано уменьшением уровня потребления алкоголя, чему способствовали экономический кризис и изменение акцизов на алкоголь. Цель данного исследования заключалась в проверке выдвинутой гипотезы. МЕТОДЫ. Кроме вышеуказанных стран, в которых наблюдалось влияние экономического кризиса и повышение алкогольных акцизов, были проанализированы данные из Европейской базы смертности (ВОЗ) Польши, где наблюдался рост ВВП, и Ирландии, где в 2009 году были снижены алкогольные акцизы. Рост ВВП на душу населения (от -18% в Латвии до +2% в Польше) и изменения алкогольных акцизов (от -20% в Ирландии до +60% в Украине) относительно 2008 года рассматривались как независимые переменные. Зависимой переменной было процентное отклонение реального уровня смертности в 2009 году от экстраполированного значения, которое было построено на основе трендов 2000-2008 годов с помощью линейной регрессии отдельно для основных групп причин смертей, для которых предварительный анализ показал изменения смертности. Рассматривалось население в возрасте 30–59 лет, поскольку именно в этой группе смертность изменилась больше всего. РЕЗУЛЬТАТЫ. Была установлена связь между повышением алкогольных акцизов на 10% и снижением смертности от респираторных заболеваний на 9,4% относительно прогнозируемого значения, от заболеваний нервной системы – на 5,7%, от внешних причин смертей – на 4,9%, от сердечнососудистых заболеваний – на 4,8%, от инфекционных заболеваний – на 3,5%. Была выявлена связь между сокращением смертности от сердечнососудистых заболеваний и экономическим кризисом (0,7% сокращения при снижении ВВП на 1%). ОБСУЖДЕНИЕ. Большинство причин смертей, по которым происходило снижение смертности во время экономического кризиса, связано с употреблением алкоголя. Снижение по причинам смерти, за счет которых сократилась смертность, больше связано с изменением акцизов на алкоголь, чем с экономическим кризисом. Сокращение смертности от сердечнососудистых заболеваний связано с влиянием экономического кризиса, что могло быть вызвано изменением практик питания, включая меньшее употребление жирной пищи, консервированных продуктов и снижением потребления алкоголя.АКТУАЛЬНІСТЬ. У деяких європейських країнах спостерігається зменшення смертності населення з 2008 року, зокрема в Латвії, Литві та Україні. Було висунуто гіпотезу, що це скорочення може бути спричинено зменшенням споживання алкоголю внаслідок економічної кризи та підвищенням алкогольних податків. Це дослідження має на меті перевірити висунуту гіпотезу. МЕТОДИ. Окрім вищезазначених країн, які зазнали впливу економічної кризи та в яких було підвищено алкогольні акцизи, було враховано дані з Європейської бази даних смертності ВООЗ для Польщі, де спостерігався позитивний приріст ВВП, та Ірландії, де у 2009 році було знижено акцизи на алкоголь. Показники росту ВВП на душу населення (від -18% у Латвії до +2% у Польщі) та зміни акцизів на алкоголь (від -20% в Ірландії до +60% в Україні) відносно акцизів 2008-го року були незалежними змінними. Залежною змінною був відсоток відхилення реального показника смертності у 2009 році від екстраполювання трендів 2000–2008 років, яке було вирахувано використовуючи лінійну регресію окремо для основних груп причин смертей, серед яких попередній аналіз виявив зменшення смертності у 2009 році. Аналіз було проведено для населення віком 30-59 років, серед якого смертність змінилась найбільше. РЕЗУЛЬТАТИ. Підвищення акцизів на алкоголь на 10% було пов’язано із 9,4% зменшенням смертності від респіраторних захворювань від очікуваного рівня, 5,7% зменшення смертності від захворювань нервової системи, 4,9% скорочення смертності від зовнішніх причин, 4,8% зменшення смертності від серцево-судинних захворювань та 3,5% скорочення смертності від інфекційних захворювань. Скорочення смертності від захворювань системи кровообігу було пов’язано із змінами економічного показника (0,7% скорочення при зменшенні ВВП на душу населення на 1%). ОБГОВОРЕННЯ. Більшість причин, за якими відбулось скорочення смертності протягом економічної кризи, пов’язані із вживанням алкоголю. Зміни серед цих причини смертності більше пов’язані з акцизами на алкоголь, ніж із змінною ВВП. Скорочення смертності від серцево-судинних захворювань, що показало зв'язок з економічною кризою, може бути пов’язано із змінами практик харчування, включаючи менші обсяги споживання жирної їжі, консервованих продуктів та зменшення споживання алкоголю

Курение подростков в Российской Федерации в сравнении с другими странами бывшего Советского Союза и Центрально-Восточной Европы. Результаты Глобального опроса молодежи о табаке

We aimed to compare characteristics of tobacco consumption among adolescents in Russian Federation with countries of Central and Eastern Europe based on the data of Global Youth Tobacco Survey, carried out among adolescents aged 13—15 years in European middle and low income countries in 1999-2005. Russian Federation was characterized with higher rates of smoking prevalence among adolescents, earlier smoking initiation, higher chances to be daily smokers and dependent smokers. In Russian society, awareness of smoking-related harm was lower than in other European countries. Smoking was more likely to be considered a characteristic of popularity and success. Russian adolescents were more often exposed to second-hand smoke in their homes and in public places, but not in educational institutions. Keywords: tobacco smoking, adolescents, Global Youth Tobacco Survey.Оценены особенности потребления табачных изделий среди подростков в Российской Федерации в сравнении с соседними странами Европы по данным Глобального опроса о табаке среди подростков 13-15 лет, который проводился в Европейских странах со средним или низким уровнем доходов в 1999-2005 годах. Российская Федерация отличается более высокими показателями распространенности курения среди подростков, его более ранним началом и большей склонностью к переходу к ежедневному и зависимому курению. В российском обществе представления о вреде курения для здоровья являлись менее распространенными, чем в других странах Европы. Курение чаще рассматривалось как признак популярности и успешности. Российские подростки в большей мере подвергались воздействию вторичного дыма в жилищах и в общественных местах, но не в учебных заведениях.Ключевые слова: курение табачных изделий, подростки, Глобальный опрос молодежи о потреблении табака

Families with increased risk of alcohol and tobacco use by adolescents

BACKGROUND. Increasing number of incomplete families is considered a negative trend in the society because it results in deterioration of the family’s educative function, due to which children in such families are more likely to start and practice antisocial behaviors. Many sociological studies showed that children from single-parent and reconstructed families are at increased risk of early use of alcohol, drugs, and smoking. According to the State Statistics Committee of Ukraine, 27,5% of families with children younger than 18 years in Ukraine are single-parent families, which is a substantial portion. Therefore, we aimed to identify levels of alcohol consumption by adolescents, based on the type of family in which they have been brought up. METHODS. The study group consisted of 28 000 Ukrainian youth aged 14-27 who were participants of the European School Survey Project on Alcohol and Other Drugs conducted in different types of secondary schools in 1995, 1999, 2003, and 2007. The outcome variable was alcohol consumption. Independent variables included accessibility of alcohol, economic status, parental control, smoking status, relationship with parents, and the type of family. RESULTS. The multivariate analysis revealed that higher alcohol consumption was associated with unsatisfactory relationship with a father, with being brought up in a single-parent family, with insufficient control by parents, and with smoking of an adolescent. CONCLUSIONS. The study documents the existence of social phenomenon which is related to families characterized by problematic relationship both between spouses and between generations, and alcohol and tobacco use by adolescents and possibly by their parents. The data do not give grounds to ascribe these families to a particular socio-economic stratum, but they definitely deserve public attention and care

Фактори користування презервативами з випадковими партнерами серед ЧСЧ в Україні

BACKGROUND: Men who have sex with men (MSM) are considered a high-risk group for HIV. As condom use prevents HIV transmission, a study of factors associated with condom use with occasional partners (CUWOP) among MSM was undertaken. METHODS: Case-control study with 866 participants was nested in a cross-sectional survey among MSM conducted in 2007. Controls were those who used a condom during the most recent sexual contact with an occasional partner, and cases – those who did not. Independent variables included socio-demographic characteristics, other risky behaviors, HIV knowledge and sources of information. Bivariate analysis used chi-square test and multivariate – binary logistic regression. RESULTS: Better knowledge and use of harm reduction services (HRS) was associated with safer behaviors. Those respondents, who were unaware whether HIV testing was available to them, had a greater risk of unprotected sex: OR = 2.344 (95%CI 1.09-5.00) as well as those who were unclear about the quality of condoms they get from HRS. Among those not covered by HRS, older MSM and those who have multiple commercial partners are at higher risk of unprotected sex. Among those attending HRS, a major barrier to use condoms is their perception as diminishing sensitivity: OR=4.143 (95%CI 1.305-13.152). The dose-dependent association was found with frequency of alcohol consumption – unsafe sexual contacts were more likely in daily alcohol users compared to those who used alcohol on a monthly basis: OR=2.264 (95%CI 1.041-4.923). DISCUSSION: Low CUWOP is typical for those MSMs who practice other risky behaviors including frequent alcohol use, contacts with multiple commercial sex partners and non-use of HRS which include provision of information, condoms and testing. Thus HIV prevention depends not only on the fact whether preventive services are provided but whether they are used by the target group. KEY WORDS: MSM, risky behavior, information, HIV/AIDS, condom use, occasional sexual partners, risk factors, harm reduction services.АКТУАЛЬНОСТЬ: Мужчины, практикующие секс с мужчинами (МСМ), считаются группой высокого риска инфицирования ВИЧ. Поскольку использование презервативов предотвращает передачу ВИЧ, были изучены факторы, связанные с использованием презервативов со случайным партнером (ИПСП) среди МСМ. МЕТОДЫ: Исследование «случай-контроль» среди 866 респондентов было встроено в опрос МСМ, проведенный в 2007 году. «Контролями» были те, кто пользовался презервативами во время последнего полового контакта со случайным партнером, а «случаями» – те, кто не пользовался. Независимыми переменными были социально-демографические характеристики, другие формы рискованного поведения, информированность и источники информации о ВИЧ-инфекции. Двумерный анализ проведен с использованием теста Хи-квадрат, многомерный - бинарной логистической регрессии. РЕЗУЛЬТАТЫ: Лучшая информированность и пользование программами по снижению вреда (ПСВ) были связаны с меньшим риском незащищенного секса. Те респонденты, которые не знали, не помнили или не давали ясного ответа на вопрос о доступности для них тестирования на ВИЧ, с большей вероятностью не пользовались презервативами со случайными партнерами: СШ = 2,344 (95%ДИ 1,09-5,00), равно как и те, кто не давали четкого ответа относительно качества презервативов, которые они получали в рамках ПСВ. Среди тех, кто не пользуется ПСВ, риск незащищенного секса выше у МСМ старшей группы и тех, кто имеет многочисленных коммерческих партнеров. Среди клиентов ПСВ главным препятствием к использованию презервативов является представление о том, что они снижают чувствительность: СШ=4.143 (95%ДИ 1.305-13.152). Была найдена дозо-зависимая связь с частотой употребления алкоголя: о незащищенных сексуальных контактах со случайным партнером чаще сообщали те, кто употреблял алкоголь ежедневно, чем те, кто употреблял один-два раза в месяц: СШ=2.264 (95%ДИ 1.041-4.923). ОБСУЖДЕНИЕ: Недостаточное ИПСП характерно для МСМ, практикующих другие виды рискованного поведения, включая частое употребление алкоголя, множественные контакты с коммерческими партнерами, а также не пользующихся услугами ПСВЖ: предоставляемой информацией, презервативами и тестированием. Профилактика ВИЧ зависит не только от того, предоставляются ли профилактические услуги, но и от того, используются ли они целевой группой. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: мужчины, имеющие секс с мужчинами; рискованное поведение; информация; ВИЧ-инфекция; использование презерватива; случайный партнер; факторы риска; программы снижения вреда.АКТУАЛЬНІСТЬ: Чоловіків, які мають секс з чоловіками (ЧСЧ), вважають групою високого ризику щодо інфікування ВІЛ. Оскільки користування презервативом запобігає передачі ВІЛ, були вивчені фактори, пов’язані з використанням презервативу з випадковим партнером (ВПВП) серед ЧСЧ. МЕТОДИ: Дослідження «випадок-контроль» з 866 респондентами було вбудоване в крос-секційне опитування ЧСЧ, проведене 2007 року. «Контролями» були ті, хто користувався презервативами під час останнього статевого контакту з випадковим партнером, а «випадками» - ті, хто не користувався. Незалежними змінними були соціально-демографічні характеристики, інші форми ризикованої поведінки, поінформованість та джерела інформації щодо ВІЛ-інфекції. Двовимірний аналіз проведений з використанням тесту Хі-квадрат, багатовимірний - з використанням бінарної логістичної регресії. РЕЗУЛЬТАТИ: Краща поінформованість та користування послугами програм зменшення шкоди (ПЗШ) були пов’язані з безпечнішою поведінкою. Ті респонденти, хто не знав, не пам’ятав і не давав ясної відповіді на питання щодо доступності тестування на ВІЛ, мали більший ризик не використовувати презервативи з випадковими партнерами: СШ = 2,344 (95% ДІ 1,09-5,00), так само як і ті, хто не дав чіткої відповіді щодо якості презервативів, які вони отримували в ПЗШ. Серед тих, хто не користувався ПЗШ, вищий ризик незахищеного сексу знайдений серед ЧСЧ старшого віку та тих, хто має багатьох платних партнерів. Серед клієнтів ПЗШ головним бар’єром для ВПВП є відчуття, що презервативи зменшують чутливість: СШ=4.143 (95%ДІ 1.305-13.152). Спостерігався дозо-залежний зв’язок із частотою вживання алкоголю: щоденне вживання алкоголю пов’язано з вищим ризиком незахищеного сексу: СШ=2.264 (95%ДІ 1.041-4.923) порівняно з тими, хто відповів про вживання алкоголю декілька разів на місяць. ОБГОВОРЕННЯ: Недостатнє ВПВП є типовим для тих ЧСЧ, які практикують інші види ризикованої поведінки, включаючи часте вживання алкоголю, множинні контакти з платними партнерами, і не користуються послугами ПЗШ, зокрема, інформацією, презервативами і тестуванням. Профілактика ВІЛ залежить не тільки від того, чи надаються профілактичні послуги, але і від того, чи вони використовуються цільовою групою. КЛЮЧОВІ СЛОВА: чоловіки, що мають секс з чоловіками; ризикована поведінка; інформація; ВІЛ-інфекція; використання презервативу; випадковий партнер, фактори ризику; програми зменшення шкоди

Семейные и социальные факторы приобщения подростков к употреблению алкоголя

BACKGROUND: Many authors discuss factors which influence involving adolescence into alcohol use. This study was aimed to assess contribution of factors related to alcohol use in the family, getting into situations of alcohol use as well as preventive work in teenage establishments. MATERIAL AND METHODS: Survey of 373 adolescents attending teenage clubs was conducted in Kazan, Russia, with questions related to alcohol use in the family and among peers, age and circumstances of first alcohol use. The outcome measure was whether respondents were current alcohol users. Associations were explored through logistic regression models. RESULTS: Alcohol use by teenagers did not differ by gender. Odds of using alcohol increased with age (OR=1.46 95%CI 1.19-1.80 per year). Risk of alcohol use was lower if no family members used alcohol (OR=0.3 95%CI 0.2-0.5) compared to those teenagers who have any family members who used alcohol. After adding to the model variables related to the first alcohol use, most significant was association with the response that no one has ever proposed to drink alcohol (OR=0.014 95%CI 0.005-0.041) compared to any situations of alcohol use, while the association with familial factors was attenuated. This shows that impact of familial factors could be mediated through the occasions of alcohol use. Teenagers whose parents do not use alcohol less likely get into situations where they are proposed to drink in a peer group (12% vs. 24%) or at a party (18% vs. 25%). Adolescents who expressed negative attitude to alcohol-related work in youth clubs more likely were alcohol users themselves (OR=21.1 95%CI 2.6-170.3), which is better applicable for diagnostics than for program evaluation. CONCLUSION: Absence of alcohol in the family predetermines alcohol use by adolescents. Teenagers whose parents do not use alcohol less likely get into situations where they are suggested to drink alcohol. KEY WORDS: alcohol, alcohol initiation, adolescents, family, parents, youth peer groups, youth clubsАКТУАЛЬНОСТЬ: Многочисленные работы обсуждают факторы, касающиеся приобщения подростков к употреблению алкоголя. Цель работы - оценить вклад факторов, связанных с потреблением алкоголя в семье, попадания в ситуации, где принято употреблять алкоголь, профилактической работы в подростковых учреждениях. МАТЕРИАЛ и МЕТОДЫ: Опрошено 373 человека, посещавших подростковые клубы города Казани, Россия. Анкета включала вопросы, касающиеся потребления алкоголя, правил, принятых в семье и в компаниях сверстников, возраста первой пробы и ситуаций, в которых она произошла. Результирующая переменная – употребляет ли респондент алкоголь. Построены логистические регрессионные модели, учитывающие перечисленные выше факторы. РЕЗУЛЬТАТЫ: Потребление алкоголя подростками не различалось в зависимости от пола. С возрастом вероятность того, что подросток потребляет алкоголь, увеличивалась (OR=1.46 95%CI 1.19-1.80 на год). Добавление в модель переменных, касающихся потребления алкоголя членами семьи, показало, что вероятность его потребления подростком ниже, если никто в семье его не потребляет, (OR=0.3 95%CI 0.2-0.5) чем в случае потребления алкоголя любыми членами семьи. После добавления в модель переменных, касающихся ситуации первого употребления алкоголя, наиболее статистически значимой оказалась связь с ответом, что никто и никогда прежде не предлагал алкоголь (OR=0.014 95%CI 0.005-0.041) по сравнению с любыми ситуациями предложения алкоголя, значимость же связи с употреблением алкоголя членами семьи при этом снизилась, что указывает на медиацию влияния потребления алкоголя в семье через ситуации потребления алкоголя. Подростки, чьи родители не употребляют алкоголь, с меньшей вероятностью оказываются в ситуациях, когда им могут предложить алкоголь в компании сверстников (12% против 24%) или на вечеринке (18% против 25%). Добавление в модель переменных, касающихся профилактической работы в клубах, не изменило результатов, однако если подростки негативно оценивали такую работу, то они с большей вероятностью были потребителями алкоголя (OR=21.1 95%CI 2.6-170.3), что скорее может служить диагностическим целям, чем оценке эффективности проведенных мероприятий. ВЫВОДЫ: Отсутствие алкоголя в семье является фактором, определяющим употребление алкоголя подростками. Подростки, чьи родители не употребляют алкоголь, с меньшей вероятностью попадают в ситуации, где им могут предложить алкоголь