Рус. дубоглот в заговорах и диалектной лексике (к изучению мифопоэтической мотивации слов)

The article considers the word duboglot, which functions in the Russian dialects (mainly South Russian) in the meanings of ‘strong dry cough, usually accompanied by a sore throat,’ ‘angina.’ Semantic and motivational reconstruction of this word is carried out based on its role in the text. The authors conclude that the word got into the dialect system from the folklore (mainly from the charms), where it refers to diseases related to inflammation of the oral cavity, pharynx and lower respiratory tract, and accompanied by a strong cough, pain. It is established that most often the word appeared in the texts as a part of the formula “X (a tree), take your Y (duboglot), otherwise I will eat you / swallow you,” which is initially addressed to an oak tree as a convenient “recipient” of diseases that are expelled from the speaker’s space. The authors suggest that the word duboglot is “induced” by the logic of unfolding the text: this is “the oak glot” (glot is the ability to swallow – from the Russian verb glotat’ ‘to swallow’), which should belong to an oak, not a sick person. The word creation within the framework of a spoken construction is supported by the capabilities that are inherent in the language system. Firstly, it is the image of an oak “mouth” (throat), which is formed on the basis of the natural properties and features of oak. This image could be fixed in the internal form of the word itself, which is a controversial issue, but it certainly is seen in the stable compatibility of dub ‘oak’ ↔ duplo ‘hollow’, and at the synchronous level is also supported by the phonetic proximity of these words. The image of a tree, secondly, has another facet: the image of roots of a tree and its crown is projected on the idea of the growth of a tumour (including one in the throat); roots and crown of a tree simultaneously seem to be a “tool” for clearing the throat. Yet another facet of the image is related to how the native speaker sees the properties of a bark: there is a productive model for the Russian language that fixates the connection between the designations of wood (oak) bark and tumours on the human body (including throat tumours); oak bark itself is generally an “archetype” of a bark, hard, rough, stripped from the surface of a tree (which corresponds to “tearing” sensations with a sore throat). © 2020. All Rights Reserved.Работа Е. Л. Березович выполнена при поддержке гранта РНФ № 20-18-00223 «Этимологизация и семантическая реконструкция русской диалектной лексики». Авторы благодарят Т. В. Володину и С. М. Толстую за ценные замечания, высказанные при подготовке статьи

Unprocessed Viral DNA Could Be the Primary Target of the HIV-1 Integrase Inhibitor Raltegravir

Integration of HIV DNA into host chromosome requires a 3′-processing (3′-P) and a strand transfer (ST) reactions catalyzed by virus integrase (IN). Raltegravir (RAL), commonly used in AIDS therapy, belongs to the family of IN ST inhibitors (INSTIs) acting on IN-viral DNA complexes (intasomes). However, studies show that RAL fails to bind IN alone, but nothing has been reported on the behaviour of RAL toward free viral DNA. Here, we assessed whether free viral DNA could be a primary target for RAL, assuming that the DNA molecule is a receptor for a huge number of pharmacological agents. Optical spectroscopy, molecular dynamics and free energy calculations, showed that RAL is a tight binder of both processed and unprocessed LTR (long terminal repeat) ends. Complex formation involved mainly van der Waals forces and was enthalpy driven. Dissociation constants (Kds) revealed that RAL affinity for unbound LTRs was stronger than for bound LTRs. Moreover, Kd value for binding of RAL to LTRs and IC50 value (half concentration for inhibition) were in same range, suggesting that RAL binding to DNA and ST inhibition are correlated events. Accommodation of RAL into terminal base-pairs of unprocessed LTR is facilitated by an extensive end fraying that lowers the RAL binding energy barrier. The RAL binding entails a weak damping of fraying and correlatively of 3′-P inhibition. Noteworthy, present calculated RAL structures bound to free viral DNA resemble those found in RAL-intasome crystals, especially concerning the contacts between the fluorobenzyl group and the conserved 5′C4pA33′ step. We propose that RAL inhibits IN, in binding first unprocessed DNA. Similarly to anticancer drug poisons acting on topoisomerases, its interaction with DNA does not alter the cut, but blocks the subsequent joining reaction. We also speculate that INSTIs having viral DNA rather IN as main target could induce less resistance

Names of Demons in the South Slavic Versions of St Sisinnius’s Apocryphal Prayer

В статье впервые предложено комплексное исследование наименований демонов, которые входят в состав апокрифических молитв св. Сисина и архангела Михаила, известных в южнославянской рукописной традиции. Хронологический диапазон рукописей (и, соответственно, наименований) — XI–XIX вв. В этих апокрифических молитвах мифологические наименования присутствуют главным образом в виде нумерованных перечней (чаще всего по 12 имен в каждом). Работа выполнена на материале 23 таких перечней (которые в общей сложности включают более 220 наименований), с привлечением широкого круга языковых, фольклорных и мифологических параллелей. Автор рассматривает общий состав этого мифологического «словаря» и характер мифологических наименований (имена собственные, характеристические определения, описательные глагольные конструкции и т. д.); соотношение мифологического наименования и функции обозначаемого им персонажа; основные лексико-семантические группы, составляющие «словарь»; структуру «словаря» в отдельных редакциях апокрифической молитвы; соотношение количества имен и количества персонажей; грамматическую инерцию как основу словообразовательных процессов в именослове и некоторые другие вопросы. Ставится вопрос об исторической динамике «словаря» (испытавшего явное влияние фольклорной традиции и разговорного языка), а также рассматривается общая проблема состава и формирования мифологического «словаря» славянской вербальной магии.The paper represents the first full-scale research on the names of demons encountered in the apocryphal prayers of St Sisinnius and Archangel Michael known from the South Slavic manuscript tradition. The chronological framework of the studied manuscripts and, thus, of the names spans from the 11th to the 19th centuries. Mythological names are present in the apocryphal prayers in form of numbered lists (each containing most often 12 names). The article considers 23 such lists (with more than 220 singular names in total) and involves a wide range of linguistic, mythological and folklore data. The author analyses the composition of the mythological “vocabulary” and the character of its units (proper nouns, characterizing attributes, descriptive verbal constructions, etc.). The study focuses on the correlation between mythological names and the functions of corresponding characters; the semantic classification of words constituting the “vocabulary” under consideration; the structure of the “vocabulary” in various versions of the apocryphal prayer; the proportion of names and characters; grammatical “inertia” as the basis of word-formation patterns, and some other issues. In conclusion, the author discusses the historical evolution of the “vocabulary” (obviously influenced by the folk tradition and by the vernacular speech) considering it in the context of the historical evolution of the Slavic verbal magic’s mythological vocabulary.Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 16-04-00101а «Образ человека в языке и культуре славян».This work was supported by the Russian Foundation for Humanities (grant number 16-04-00101а “The Image of Man in Slavic Languages and Cultures”)

Names of Trees in East Slavic Charms

Рукопись поступила в редакцию 29.11.2020.Received on 29 November 2020.Настоящая статья продолжает цикл работ авторов, посвященных топонимии заговоров и публиковавшихся в журнале «Вопросы ономастики». В ней говорится о собственных именах деревьев (дендронимах) в восточнославянских заговорах (преимущественно восточнобелорусских, восточноукраинских, западно- и южнорусских — это основной ареал рассматриваемой фольклорной традиции). Именование почитаемых деревьев — достаточно распространенная культовая практика, при этом базовые модели номинации деревьев подчиняются общим механизмам культурной семиотизации значимых свойств растений: наиболее важными признаками становятся размер и раскидистость дерева, ситуативная связь с человеком, место произрастания и т. д. Этим же наиболее общим правилам подчиняется и фольклорная (в том числе заговорная) традиция именования деревьев — однако достоверных случаев «миграции» дендронимов из реальной топонимической системы в заговорные тексты не зафиксировано. Истоки мифодендронимов устанавливаются преимущественно в фольклоре и книжно-рукописной традиции. В статье определяется функциональная принадлежность заговоров, в которых фигурируют ИС деревьев (чаще всего это заговоры от лихорадки и от укуса змей). Имена деревьев разделены на группы с точки зрения их происхождения: отантропонимические (дуб Евгим, древо ерофей, бяроза Катярина и др.), оттопонимические (дуб Мамврийский, дуб-буян, дуб Лукомор и др.), отэтнонимические (дуб Сорочинский, дуб верейский и др.), возникшие путем онимизации апеллятивов (древо карколист, дуб-стародуб, дуб Ракитаний, Киндяшное древо и мн. др.). В работе предлагаются этимологические и мотивационные решения для большинства известных авторам мифодендронимов, многие из которых являются «темными» и до сих пор не были надежно проинтерпретированы.This paper continues the series of the authors’ works on the toponymy of charms previously published in Voprosy Onomastiki. It deals with proper names of trees (dendronyms) in East Slavic spells coming from East Belarusian, East Ukrainian, West and South Russian territories where the considered folklore tradition is particularly prominent. The naming of revered trees is a fairly common cult practice that occurs through cultural semiotization of signifi cant plant properties: the most important features are the size and spreading of a tree, its situational connection with a person, the place of growth, etc. The folklore tradition (as refl ected in charms) of naming trees follows the same logic, however, direct evidence of dendronyms “migration” from the real toponymic system to the texts of charms is lacking. The origins of mythodendronyms are established mainly in folklore, book and manuscript tradition. The paper explores functional features of charms that include names of trees (typically these are healing charms against fever and a snakebite). Hence, a classifi cation of dendronyms from the point of view of their origin is proposed: deanthroponymic names (Yevim oak, Erofei tree, Katyarina byarosa, etc.), toponym-based names (Mamvriy oak, Buyan oak, Lukomor oak, etc.), ethnonym-based names (Sorochinsky oak, Vereisk oak, etc.), names derived form appellatives (karcolist tree, starodub oak, Rakitaniy oak, Kindyashnoe tree, and many others). The paper proposes etymological and motivational solutions for most of the mythodendronyms known to the authors, many of which are “opaque” and have not yet received a reliable interpretation.Исследовательская работа О. Д. Суриковой выполнена при финансовой поддержке РНФ по проекту «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования», № 17–18–01373.The contribution of O. D. Surikova was supported by the Russian Science Foundation (project number 17-18-01373 “Slavic Archaic Zones in the European Space: Ethnolinguistic Studies”)

Toponyms in the Charms of the Russian North. III: Stones

Статья является третьей в цикле публикаций авторов, посвященном топонимии заговоров Русского Севера. В ней рассматриваются имена собственные камней, которые встречаются в заговорных текстах Восточной Славии — в первую очередь русских и белорусских (для украинской заговорной традиции присвоение камням собственных имен не характерно). Главным мифооронимом русского и белорусского фольклора является Алатырь, известный преимущественно в духовных стихах, былинах и заговорах, количество фиксаций которого исчисляется сотнями, вариантов и контаминантов насчитываются десятки (среди них, например, Латырь, Латарь, Оратир, Отлатер, Златырь и мн. др.), а ареал покрывает Русский Север, северо-запад, запад, юг, центральную часть России, Поволжье, территории вторичного заселения — Урал и Сибирь; за пределами России — Белоруссию и территорию поселения белорусов в Литве. Остальные имена собственные камней (например, Аспид, Мармон, Кирбич, Булат, Пласт, Кип, Купав и др.) в основном единичны. Статья делится на три блока. Первый посвящен Алатырю и содержит исследование функционирования этого онима в фольклоре (жанры и мотивы); обзор этимологических версий, высказывавшихся для ИС Алатырь начиная с XIX в.; анализ объема и структуры ассоциативно-контаминационного поля этого имени; перечень вариантов и контаминантов с указанием их частотности и географии; разбор эпитетов Алатыря и установление их имяпорождающего потенциала. Во втором разделе анализируются имена собственные камней, не связанные с Алатырем: указываются география и количество их фиксаций, выдвигаются мотивационные версии, выявляются признаки фольклорного образа магического камня, релевантные для мифологической топономинации. Наконец, третий раздел, озаглавленный «Вместо заключения. Где все-таки стоит искать прообраз Алатыря?», содержит подробную историю изучения Алатыря, а также текстоведческий комментарий относительно времени и путей появления этого онима в письменных источниках. В нем авторы предлагают свое видение этимологии знаменитого мифооронима.The third article in a series of publications on the toponymy in the charms of the Russian North discusses the proper names of stones attested in the texts from Eastern Slavia, primarily Russia and Belarus (for the Ukrainian tradition, distinctively, assigning proper names to stones is uncommon). Alatyr is the central name of this kind, known widely in the Russian and Belarusian folklore, mostly from spiritual poems, epics, and charms, where it is mentioned hundreds of times, including dozens of context variants and contaminated forms (e.g., Latyr, Latar, Oratir, Otlater, Zlatyr, and many others). The name’s coverage extends over the Russian North and North-West, West, South, and the central part of Russia, the Volga region, the territory of the secondary settlement — the Urals and Siberia; outside of Russia, the name is attested in Belarus and the territory of Belarusian settlements in Lithuania. The rest of the names used for stones (such as Aspid, Marmont, Kirbich, Bulat, Plast, Kip, Kupav, etc.) are rather singular. The article falls into three sections. The fi rst is devoted solely to the name Alatyr and includes an analysis of its usage in folkloric texts (genres and motifs); a review of different etymological theories since the 19th century; an analysis of the volume and structure of the fi eld constituted by the name’s contaminated associates; a list of variants and contaminated forms according to their frequency and distribution area; a study of the epithets of Alatyr and the their derivational potential. In the second section, proper names of stones unrelated to Alatyr are analyzed: the authors comment on their geography and the number of their attestations, produce some ideas on their motivation, as well as attempt to defi ne the characteristics of the folkloric image of the magic stone relevant for the mythological naming patterns. Finally, the third section, entitled “Instead of Conclusion. Where does the name Alatyr stem from, after all?” contains a detailed history of research on the name Alatyr, enlarged with a textological commentary on the dating and the sources of its appearance in written traditions. Thereby, the authors offer their own vision on the etymology of the famous folkloric proper name.Авторская работа Т. А. Агапкиной и О. Д. Суриковой выполнена при поддержке Российского научного фонда по проекту «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования», № 17-18-01373. Авторская работа Е. Л. Березович выполнена за счет средств проекта 34.2316.2017/ПЧ «Волго- Двинское междуречье и Белозерский край: история и культура регионов по лингвистическим данным», поддержанного Минобрнауки РФ.Авторы сердечно благодарят Н. П. Антропова, Т. В. Володину, О. В. Вострикова, М. М. Каспину и А. Л. Топоркова за консультации при подготовке статьи.The contribution of Tatyana Agapkina and Olesya Surikova was supported by the Russian Science Foundation (project number 17-18-01373, Slavic Archaic Zones in the European Space: Ethnolinguistic Studies). The contribution of Elena Berezovich was supported by the Russian Ministry of Education and Science (project 34.2316.2017/4.6, The Volga-Dvina Interfl uve and the Belozerye Area: History and Culture of Regions according to Linguistic Data). The authors are grateful to Nikolay Antropov, Tatyana Volodina, Oleg Vostrikov, Mariya Kaspina, and AndreyToporkov for their valuable consultations

Toponyms in the Charms of the Russian North. II: Lands. Mountains. Islands. Cities

The paper continues a series of publications studying the origins and usage of toponyms in oral and manuscript texts of charms attested in the Russian North: in the Arkhangelsk, Vologda, Olonets, and Kostroma regions. In this part, the authors focus on the names of “lands,” i.e. mountains, islands, and cities, subjecting them to an in-depth analysis. The parameters include 1) variations of a particular place name in the charms of the Russian North; 2) the number of folklore texts it occurs in; 3) the relation of the toponym to other geographical names within the text; 4) isofunctional toponyms; 5) folklore motifs associated with the geographical object and its name; 6) whether the name appears in other genres of folklore; 7) correlations with the real toponymy of the Russian North; 8) possible etymologies of the name. The smallest group comprises the names of “lands” implying the semantic opposition of “friend / foe”. The largest group includes the names of mountains — either place names that refer to “all-Russian” toponymic objects (like Folyn-Gora) and often allude to biblical prototypes (Tabor, Sinai, etc.), or local mountains (like Sogozh-Gora) that take after some more general folkloric tradition (the Sorochinsky Mountains), or else occasional place names that do not have a real / textual prototype (like gory-Hry). Among the names of islands (which are half as many as the mountains), the variations of the folkloric proto-name of Buyan Island prevail. It is of note that the names of the islands and mountains mentioned in charms are barely refl ective of the real topography of the Russian North (where islands abound). The names of cities, as such, are found mainly in handwritten prayers and charms (and far less frequently occur in oral Northern Russian charms), with nearly all of them referring to biblical history. Incidentally, the only name that points to a real city is Jerusalem.Статья продолжает цикл публикаций, посвященных вопросам происхождения и бытования топонимов в заговорных текстах — устных и рукописных — из севернорусских губерний (областей): Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Костромской. В ней рассматриваются названия «земель», гор, островов и городов, функционирующие в заговорах. В ходе анализа авторы учитывают следующие параметры: 1) варианты имени в заговорах Русского Севера; 2) количество текстов с упоминанием топонима; 3) связи топонима с другими именами географических объектов внутри данного текста; 4) изофункциональные топонимы; 5) фольклорные мотивы, в реализации которых участвует географический объект и его имя; 6) представленность данного имени в других жанрах фольклора; 7) связь с реально функционирующей топонимией Русского Севера; 8) версии относительно происхождения названия. Наиболее малочисленны названия «земель», семантика которых реализует смысловую оппозицию свое — чужое. Самую обширную группу составляют наименования гор, среди которых выделяются топонимы, апеллирующие к библейским прототипам (Фавор, Синай и др.), называющие «общерусские» топообъекты (Фолын-гора), местные горы (Согожь-гора), продолжающие общефольклорную традицию (Сорочинские горы), а также являющиеся окказиональными заговорными топонимами, не имеющими реального / текстового прототипа (горы-Хры). Среди названий островов (которых вдвое меньше, чем гор) преобладают вариации фольклорного протоимени остров Буян. Названия заговорных островов и гор практически не отражают реальную топографию Русского Севера (богатую особенно островами). Что касается имен городов, то они присутствуют преимущественно в рукописных молитвах и заговорах (и значительно реже — в устных севернорусских заговорах), практически все эти города — из библейской истории. В реальной топонимии отражено только название Иерусалим.The contribution of T. A. Agapkina and O. D. Surikova was supported by the Russian Science Foundation (project number 17-18-01373 “Slavic Archaic Zones in the European Space: Ethnolinguistic Studies”).The contribution of E. L. Berezovich was carried out within the project 34.2316.2017/ПЧ “The Volga-Dvina Interfl uve and the Belozerye Area: History and Culture of Regions according to Linguistic Data” supported by the Russian Ministry of Education and Science.The authors are grateful to Irma I. Mullonen for her valuable consultations.Авторская работа Т. А. Агапкиной и О. Д. Суриковой выполнена при поддержке Российского научного фонда по проекту «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования», № 17-18-01373.Авторская работа Е. Л. Березович выполнена за счет средств проекта 34.2316.2017/ПЧ «ВолгоДвинское междуречье и Белозерский край: история и культура регионов по лингвистическим данным», поддержанного Минобрнауки РФ.Авторы благодарят И. И. Муллонен за консультации при подготовке статьи

Toponyms in the Charms of the Russian North. I: Seas and Rivers

The present paper is the fi rst one in a series of articles focusing on the origins and functioning of place names in oral or handwritten charm texts attested in the Russian North, i.e. in the Arkhangelsk, Vologda, Olonets, and Kostroma regions. The paper examines the names of water bodies (seas and rivers) present in the charms. The analysis builds on the largest corpus of materials available to the modern folklore studies. In each toponym’s description, the authors consider the following parameters: 1) variations of the name in the charms of the Russian North; 2) number of texts with reference to the toponym; 3) ties of the toponym with other names of geographical objects within a given text; 4) isofunctional toponyms; 5) folklore motives featuring the geographical object and its name; 6) representation of this name in other genres of folklore; 7) correlations with the real toponymy of the Russian North; 8) possible etymologies of the name. The authors distinguish between two main types of charm toponyms (for names with more or less transparent motivation) these are: precedent-related names with prototype outside the charm text (in real toponymy or the Holy Scripture: Khvalyn sea, the Jordan river), and folklore ones with no such precedents; the latter are divided into general folklore names (found not only in the charms, but also in other genres of folklore, such the Currant river, Ocean sea) and those specifi c to the charms, relevant only for this genre (the Ragoza river). It is symptomatic that in the analysis of names and objects belonging to different types researchers face different problems. For example, for biblical toponyms the most relevant problem is the one of establishing correlation between the charm name with the precedent-related toponym and the range of meanings and stories it accumulates. The names of rivers raise the question of the folklore toponym correlation with the real river names — Slavic and Russian river names, water bodies of the Russian North.Статья открывает цикл публикаций, посвященных вопросам происхождения и бытования топонимов в заговорных текстах — устных и рукописных, — записанных на территории Русского Севера: в Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Костромской губерниях (областях). В ней рассматриваются имена водных объектов (морей и рек), функционирующие в заговорах. Авторы максимально полно учли источниковую базу, доступную современной отечественной фольклористике. При описании каждого заговорного топонима учитываются следующие параметры: 1) варианты имени в заговорах Русского Севера; 2) количество текстов с упоминанием топонима; 3) связи топонима с другими именами географических объектов внутри данного текста; 4) изофункциональные топонимы; 5) фольклорные мотивы, в реализации которых участвует географический объект и его имя; 6) представленность данного имени в других жанрах фольклора; 7) связь с реально функционирующей топонимией Русского Севера; 8) версии относительно происхождения названия. Авторы выделяют два основных типа заговорных топонимов: прецедентные имена собственные, имеющие прототип за пределами заговорного текста (в реальной топонимии или Священном Писании: Хвалынское море, река Иордан), и фольклорные — прецедента не имеющие; последние, в свою очередь, делятся на общефольклорные имена (встречаются не только в заговорах, но и в других жанрах фольклора, например река Смородина, море Океан) и заговорные, актуальные только для этого жанра (река Рагоза). Симптоматично, что при анализе имен, относящихся к разным типам, перед исследователями встают разные проблемы. К примеру, для библейских топонимов наиболее актуальна проблема соотношения заговорного имени с прецедентным топонимом и кругом смыслов и сюжетов, которые он аккумулирует. Названия рек поднимают вопрос о соотношении топонима в заговоре и реальной речной гидронимии — славянских и общерусских названий рек, севернорусских гидронимов.The contribution of T. A. Agapkina and O. D. Surikova was supported by the Russian Science Foundation (project number 17-18-01373 “Slavic Archaic Zones in the European Space: Ethnolinguistic Studies”).The contribution of E. L. Berezovich was carried out within the project 34.2316.2017/ПЧ “The Volga-Dvina Interfl uve and the Belozerye Area: History and Culture of Regions according to Linguistic Data” supported by the Russian Ministry of Education and Science.The authors are grateful to Irma I. Mullonen and Anna A. Makarova for their valuable consultations.Авторская работа Т. А. Агапкиной и О. Д. Суриковой выполнена при поддержке Российского научного фонда по проекту «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования», № 17-18-01373.Авторская работа Е. Л. Березович выполнена за счет средств проекта 34.2316.2017/ПЧ «Волго-Двинское междуречье и Белозерский край: история и культура регионов по лингвистическим данным», поддержанного Минобрнауки РФ.Авторы благодарят И. И. Муллонен и А. А. Макарову за консультации при подготовке статьи

Major challenges in evaluating the quality of pharmaceutical substances (the assay)

Common topical issues of the quality assessment of pharmaceutical substances in terms of «Assay», are related to the compliance of actual test results to assay requirements as well as to the proper elaboration of normative documents (completeness, accuracy of the descriptions of analytical methods) and the appropriate test conditions validation with the materials in the scope of the mentioned regulatory documents. It was shown that an objective assessment of the quantitative content of an active ingredient in pharmaceutical substance of synthetic or mineral origin depends largely on the choice of the analytical method, use of the appropriate techniques considering the materials included in the monographs of the State Pharmacopoeia the Russian Federation and leading foreign pharmacopoeias

Methodological approaches to the choice of identification test methods for medicines

The article summarises the main selective and non-selective methods of physical, chemical and physico-chemical analysis which are used in medicines identification testing and which differ in selectivity, sensitivity, informative value, sample preparation, and availability. The article demonstrates that the choice of methods is governed by chemical, physical and physico-chemical properties of medicines and the type of medicine (whether it is a substance or a finished dosage form). The article describes a complex approach based on the use of several analytical methods, the cumulative results of which are used to support medicines identification

Основные проблемы экспертизы качества фармацевтических субстанций (оценка количественного содержания)

Common topical issues of the quality assessment of pharmaceutical substances in terms of «Assay», are related to the compliance of actual test results to assay requirements as well as to the proper elaboration of normative documents (completeness, accuracy of the descriptions of analytical methods) and the appropriate test conditions validation with the materials in the scope of the mentioned regulatory documents. It was shown that an objective assessment of the quantitative content of an active ingredient in pharmaceutical substance of synthetic or mineral origin depends largely on the choice of the analytical method, use of the appropriate techniques considering the materials included in the monographs of the State Pharmacopoeia the Russian Federation and leading foreign pharmacopoeias.Общие проблемные вопросы, возникающие при экспертизе качества фармацевтических субстанций по показателю «Количественное определение», связаны с соответствием фактически полученных величин предусмотренным нормам количественного содержания, а также уровнем подготовки представленных нормативных документов (полнота, правильность изложения методик анализа) и соответствием условий проведения испытаний с валидационными материалами по данному разделу нормативной документации. Показано, что объективность оценки количественного содержания действующего вещества в фармацевтической субстанции синтетического или минерального происхождения во многом определяется выбором метода анализа, приведением соответствующих методик с учетом материалов, включенных в фармакопейные статьи Государственной фармакопеи Российской Федерации и монографии ведущих зарубежных фармакопей