Университетский и региональный ландшафт российской аспирантуры, финансовые траектории обучающихся

Ведущую роль в обеспечении устойчивого социально-экономического развития страны и активного наращивания человеческого капитала путем непрерывного воспроизводства передового знания в форме исследований и разработок для промышленности играет подготовка нового поколения аспирантов. Актуальными являются исследовательские вопросы: в широком контексте — какова динамика развития российской аспирантуры в регионах и, в частности, — насколько благополучны аспиранты, чтобы успешно реализовывать свои образовательные траектории (трудоустроены ли, имеют ли в этом потребность) и какова специфика образовательной мобильности с целью получения высшей квалификации. Научный интерес представляет изучение развития аспирантуры с учетом распределения ресурсов (финансовых, интеллектуальных) по регионам, а также их концентрации в вузах, способных на генерацию прорывных идей, технологий в российской науке. Они выступают центрами притяжения проактивной молодежи в регион. Для обработки информации применены методы вторичного анализа данных, сопоставления, классификации, инфографики. Проанализированы базы мониторинга эффективности вузов РФ 2014–2020 гг., результаты социологических исследований аспирантов 2017–2020 гг. ведущего российского вуза. Предложена карта концентрации аспирантов в отдельных регионах с учетом численности и притока / оттока. Центрами притяжения аспирантов, помимо столичных регионов (их доля в общей численности — 47,9 %), являются Республика Татарстан (3,2 %), Томская область (2,4 %), Свердловская область (2,1 %), где расположены ведущие российские вузы. В топ 7 регионов входят Белгородская (доля аспирантов — 2,7 %) и Ростовская области (2,4 %) с сильными научно-исследовательским и федеральным университетами. Даже в регионах, привлекающих большое количество обучающихся, наблюдается их недофинансирование в процессе обучения (85 % совмещают работу и обучение), растет отток в зарубежные вузы. Результаты могут быть использованы для совершенствования принципов развития аспирантуры и механизмов поддержки аспирантов в ведущих и иных региональных вузах с целью устойчивого развития территорий

Университетский и региональный ландшафт российской аспирантуры, финансовые траектории обучающихся

Ведущую роль в обеспечении устойчивого социально-экономического развития страны и активного наращивания человеческого капитала путем непрерывного воспроизводства передового знания в форме исследований и разработок для промышленности играет подготовка нового поколения аспирантов. Актуальными являются исследовательские вопросы: в широком контексте — какова динамика развития российской аспирантуры в регионах и, в частности, — насколько благополучны аспиранты, чтобы успешно реализовывать свои образовательные траектории (трудоустроены ли, имеют ли в этом потребность) и какова специфика образовательной мобильности с целью получения высшей квалификации. Научный интерес представляет изучение развития аспирантуры с учетом распределения ресурсов (финансовых, интеллектуальных) по регионам, а также их концентрации в вузах, способных на генерацию прорывных идей, технологий в российской науке. Они выступают центрами притяжения проактивной молодежи в регион. Для обработки информации применены методы вторичного анализа данных, сопоставления, классификации, инфографики. Проанализированы базы мониторинга эффективности вузов РФ 2014–2020 гг., результаты социологических исследований аспирантов 2017–2020 гг. ведущего российского вуза. Предложена карта концентрации аспирантов в отдельных регионах с учетом численности и притока / оттока. Центрами притяжения аспирантов, помимо столичных регионов (их доля в общей численности — 47,9 %), являются Республика Татарстан (3,2 %), Томская область (2,4 %), Свердловская область (2,1 %), где расположены ведущие российские вузы. В топ 7 регионов входят Белгородская (доля аспирантов — 2,7 %) и Ростовская области (2,4 %) с сильными научно-исследовательским и федеральным университетами. Даже в регионах, привлекающих большое количество обучающихся, наблюдается их недофинансирование в процессе обучения (85 % совмещают работу и обучение), растет отток в зарубежные вузы. Результаты могут быть использованы для совершенствования принципов развития аспирантуры и механизмов поддержки аспирантов в ведущих и иных региональных вузах с целью устойчивого развития территорий

The Phraseocheme "Was Für + Sub1-4!" in the System of German Language

This article is devoted to the description of the phraseological syntax of the modern German language «Was für + Sub1-4!». The relevance of the study is due to the insufficient study of this subject, but also to its high relevance for the practice of communication. The following methods were used in the research: descriptive, method of component analysis of the semantic structure of the sentence, syntactic modeling, phraseological analysis, transformation method, and also the method of etymological, contextual and discursive analysis. The phrase «Was für + Sub1-4!» is described in the structural, semantic, etymological, paradigmatic, syntagmatic, stylistic, phraseological and functional aspects. The article substantiates the phraseological status of the given phrase-scheme and its belonging to the phraseological subsystem of the language. It is established that the phraseological scheme has two obligatory components (unchangeable and variable), characterized by signs of reproducibility, structural and semantic stability and integrity, idiomatic and expressive, possesses an unchangeable structure serving as a model for constructing similar propositions. In general, the phraseology «Was für + Sub1-4!» is quite frequent in the practice of communication, which is due to its systemic and functional characteristics. Its use in colloquial speech increases the effectiveness of the communication process, gives it a relaxed character

The Seattle report on database research

Every five years, a group of the leading database researchers meet to reflect on their community's impact on the computing industry as well as examine current research challenges

The Seattle report on database research

Every five years, a group of the leading database researchers meet to reflect on their community's impact on the computing industry as well as examine current research challenges

Direct observation of the dead-cone effect in quantum chromodynamics

The direct measurement of the QCD dead cone in charm quark fragmentation is reported, using iterative declustering of jets tagged with a fully reconstructed charmed hadron

Direct observation of the dead-cone effect in quantum chromodynamics

At particle collider experiments, elementary particle interactions with large momentum transfer produce quarks and gluons (known as partons) whose evolution is governed by the strong force, as described by the theory of quantum chromodynamics (QCD) [1]. The vacuum is not transparent to the partons and induces gluon radiation and quark pair production in a process that can be described as a parton shower [2]. Studying the pattern of the parton shower is one of the key experimental tools in understanding the properties of QCD. This pattern is expected to depend on the mass of the initiating parton, through a phenomenon known as the dead-cone effect, which predicts a suppression of the gluon spectrum emitted by a heavy quark of mass m and energy E, within a cone of angular size m/E around the emitter [3]. A direct observation of the dead-cone effect in QCD has not been possible until now, due to the challenge of reconstructing the cascading quarks and gluons from the experimentally accessible bound hadronic states. Here we show the first direct observation of the QCD dead-cone by using new iterative declustering techniques [4, 5] to reconstruct the parton shower of charm quarks. This result confirms a fundamental feature of QCD, which is derived more generally from its origin as a gauge quantum field theory. Furthermore, the measurement of a dead-cone angle constitutes the first direct experimental observation of the non-zero mass of the charm quark, which is a fundamental constant in the standard model of particle physics.The direct measurement of the QCD dead cone in charm quark fragmentation is reported, using iterative declustering of jets tagged with a fully reconstructed charmed hadron.In particle collider experiments, elementary particle interactions with large momentum transfer produce quarks and gluons (known as partons) whose evolution is governed by the strong force, as described by the theory of quantum chromodynamics (QCD). These partons subsequently emit further partons in a process that can be described as a parton shower which culminates in the formation of detectable hadrons. Studying the pattern of the parton shower is one of the key experimental tools for testing QCD. This pattern is expected to depend on the mass of the initiating parton, through a phenomenon known as the dead-cone effect, which predicts a suppression of the gluon spectrum emitted by a heavy quark of mass $m_{\rm{Q}}$ and energy $E$, within a cone of angular size $m_{\rm{Q}}$/$E$ around the emitter. Previously, a direct observation of the dead-cone effect in QCD had not been possible, owing to the challenge of reconstructing the cascading quarks and gluons from the experimentally accessible hadrons. We report the direct observation of the QCD dead cone by using new iterative declustering techniques to reconstruct the parton shower of charm quarks. This result confirms a fundamental feature of QCD. Furthermore, the measurement of a dead-cone angle constitutes a direct experimental observation of the non-zero mass of the charm quark, which is a fundamental constant in the standard model of particle physics

Σ(1385)± resonance production in Pb–Pb collisions at √sNN = 5.02 TeV

Hadronic resonances are used to probe the hadron gas produced in the late stage of heavy-ion collisions since they decay on the same timescale, of the order of 1 to 10 fm/c, as the decoupling time of the system. In the hadron gas, (pseudo)elastic scatterings among the products of resonances that decayed before the kinetic freeze-out and regeneration processes counteract each other, the net effect depending on the resonance lifetime, the duration of the hadronic phase, and the hadronic cross sections at play. In this context, the Σ(1385)± particle is of particular interest as models predict that regeneration dominates over rescattering despite its relatively short lifetime of about 5.5 fm/c. The first measurement of the Σ(1385)± resonance production at midrapidity in Pb-Pb collisions at sNN−−−√=5.02 TeV with the ALICE detector is presented in this Letter. The resonances are reconstructed via their hadronic decay channel, Λπ, as a function of the transverse momentum (pT) and the collision centrality. The results are discussed in comparison with the measured yield of pions and with expectations from the statistical hadronization model as well as commonly employed event generators, including PYTHIA8/Angantyr and EPOS3 coupled to the UrQMD hadronic cascade afterburner. None of the models can describe the data. For Σ(1385)±, a similar behaviour as K∗(892)0 is observed in data unlike the predictions of EPOS3 with afterburner

Measurement of ψ (2S) production as a function of charged-particle pseudorapidity density in pp collisions at √s = 13 TeV and p–Pb collisions at √sNN = 8.16 TeV with ALICE at the LHC

Production of inclusive charmonia in pp collisions at center-of-mass energy of √s = 13 TeV and p–Pb collisions at center-of-mass energy per nucleon pair of √sNN = 8.16 TeV is studied as a function of charged-particle pseudorapidity density with ALICE. Ground and excited charmonium states (J/ψ, ψ(2S)) are measured from their dimuon decays in the interval of rapidity in the center-of-mass frame 2.5 < ycms < 4.0 for pp collisions, and 2.03 < ycms < 3.53 and −4.46 < ycms < −2.96 for p–Pb collisions. The charged-particle pseudorapidity density is measured around midrapidity (|η| < 1.0). In pp collisions, the measured charged-particle multiplicity extends to about six times the average value, while in p-Pb collisions at forward (backward) rapidity a multiplicity corresponding to about three (four) times the average is reached. The ψ(2S) yield increases with the charged-particle pseudorapidity density. The ratio of ψ(2S) over J/ψ yield does not show a significant multiplicity dependence in either colliding system, suggesting a similar behavior of J/ψ and ψ(2S) yields with respect to charged-particle pseudorapidity density. Results for the ψ(2S) yield and its ratio with respect to J/ψ agree with available model calculations