Современная русская патриотическая песня как отражение посттравматического национального синдрома

The author has addressed both Soviet and post-Soviet song discourse a number of times already, as it is in the song discourse that one can discern the reflection of the ideological attitudes on the one hand and a certain indicator of how the spirit of the times changes on the other. The 2000s increased the impact channels of the song genre by adding the visual channel to the ones already existing; that is, a truly popular song is disseminated in clips. There appeared a new kind of a “civil” song in the Russian song space. It explicitly coincides with the propagandist trends, either the ones being created or the ones that have already been set. This song discourse is full of ressentiment motives that have rallied the present-day Russian authorities and a certain part of the population. Their aggressively advancing potential is related to the traumatic condition of the society experiencing a particular shock caused by the feeling of the loss of the erstwhile grandeur of the country. The author deals with the functions of such a propagandistic song that can be characterized as an additional propagandistic narrative on the examples of Gazmanov’s and Bichevskaya’s songs.Автор статьи, посвященной современной русской патриотической песне, ранее неоднократно обращался к анализу песенного дискурса, как советского, так и постсоветского, усматривая в нем, с одной стороны, отражение мировоззренческих установок общества, с другой — своеобразный индикатор изменений духа времени. В российском песенном пространстве 2000-х годов появился особый вид «гражданской» песни — открыто пропагандистской, в одних случаях коррелирующей с нарождающимися или уже оформленными пропагандистскими трендами, с другой — исполненной ресентиментных мотивов, как оказалось, определенным образом сплотивших власть и определенную часть населения. Агрессивно-наступательный потенциал связан с состоянием общества, переживающего травматический шок от потери былого чувства величия страны. На примере песен О. Газманова и Ж. Бичевской автор анализирует функции пропагандистской песни такого рода, которую можно рассматривать как дополнительный пропагандистский нарратив, строящийся по законам мифологического мышления. Šiuolaikinė rusų patriotinė daina kaip potraumatino tautinio sindromo atspindys Straipsnio autorė jau rašė apie lyrinių dainų diskurso kaip paslėptų visuomenės ideologijos nuostatų raišką. Šiame straipsnyje autorė tiria šiuolaikinę rusų patriotinę dainą, kuri, palyginti su ankstesne sovietine patriotine daina, įgijo kur kas agresyvesnį pobūdį. Šiuolaikinis dainų žanras turi daugiau galimybių veikti adresato sąmonę ir pasąmonę, nes egzistuoja klipų epochoje ir naudoja ne tik verbalines, muzikines, bet ir vizualines poveikio priemones. Straipsnyje apžvelgiami dviejų žymių atlikėjų — O. Gazmanovo ir Ž. Bičevskajos dainų tekstai. Autorė mano, kad į tuos tekstus galima žiūrėti kaip į papildomą propagandos naratyvą, kuris yra sukurtas pagal mitologinį mąstymą ir, viena, efektyviai aptarnauja valdžios poreikius, o kita — pats atspėja ir įgarsina tam tikrų visuomenės sluoksnių troškimus. Šie troškimai yra susiję su vadinamojo resentimento jausmais — jie (pažeminimas, noras atkeršyti, grąžinti buvusią šalies didybę) yra būdingi sugriuvusių imperijų gyventojų daugumai. Reikšminiai žodžiai: dainų diskursas, agresyvumas, resentimentas, papildomas propagandos naratyvas, potraukis mirčiai

Контрапункт как содержательно-стилистический прием в интермедиальном жанре (о «Соло на флейте» Виктора Шендеровича)

In 2015, Vremya Publishing House issued A Flute Solo, a book by V. Shenderovich, a multigenre and, according to the author of the article, intermedial work, since the peculiarities of the content of a political satire and a tragedy, a farce and a fantasy on the one hand and some features of musical pieces, a fugue in particular, on the other hand, have merged there. The author provides a detailed characterization of the plot, constructed as a grotesque depiction of the reality, the composition as relating a verbal text to a piece of music, and the symbolic value of certain elements, allowing not to agree to the definition of the book as being “desperately hopeless”.В 2012 г. в журнале «Полдень. XXI век», редактируемом Б. Стругацким, появилась повесть В. Шендеровича «Соло на флейте». Произведение не получило широкой огласки, и только когда издательство «Время» выпустило эту книгу в твердом переплете с иллюстрациями, на литературных форумах появились восхищенные отзывы читателей, но критики практически оставили без внимания это многожанровое и, по мнению автора статьи, интермедиальное произведение. В нем слились воедино содержательные особенности политической сатиры и трагедии, фарса и фэнтези, с одной стороны, а с другой – некоторые черты музыкальных произведений, в частности, фуги. Автор подробно характеризует сюжет, построенный как гротескное изображение действительности, композицию как соотносящую вербальный текст с музыкальным произведением и символику отдельных элементов, позволяющую не до конца согласиться с определением этой книги, данной одним из критиков, как «отчаянно безнадежной». Kontrapunktas kaip stiliaus ir turinio raiškos priemonė intermedialaus žanro kūrinyje (Viktoras Šenderovičius. “Solo fleitai”) Pirmą kartą Viktoro Šenderovičiaus apysaka „Solo fleitai“ buvo išspausdinta žurnale 2012 metais. Tačiau puikūs literatūrinių forumų atsiliepimai apie šį kūrinį pasirodė tik tada, kai jis buvo išleistas atskira iliustruota knyga kietais viršeliais. Tiesa, straipsnio autorės nuomone, kritikai deramai neįvertino intermedialių ir daugiažanrių šio kūrinio savybių. Jo turinyje, viena vertus, susilieja politinės satyros, tragedijos, farso, „fantasy“ žanro bruožai, kita vertus, akivaizdūs ir kai kurių muzikos žanrų, pavyzdžiui, fugos elementai. Autorė išsamiai analizuoja kūrinio siužetą, groteskiškai atvaizduojantį tikrovę, kompoziciją, atskleidžiančią žodinio ir muzikinio tekstų jungtį, atskirų apysakos simbolių prasmę, kurie neleidžia visiškai sutikti su tais kritikais, kurie šią Šenderovičiaus knygą pavadino „beviltiška“

Червинский, П., 2011. Негативно-оценочные лексемы языка советской действительности. Обозначение лиц

ЧЕРВИНСКИЙ, Петр, 2011. Негативно-оценочные лексемы языка советской действительности. Обозначение лиц. Томск: Кит. – 341 с

Сказка – ложь, да в ней намек (от мифологических архетипов к политическому сознанию)

The article focuses on the Russian epos as well as Russian fairy tales: the images that are frequently there tend to be projected on the contemporary political discourse. The author assumes that the analysis of the folklore stories might allow defining the archetypes, which in a certain manner affect the contemporary political thought in Russia. The author demonstrates the way in which the national cultural archetypes relate to the common cultural ones (Greek myths), on the one hand, and, on the other hand, contain their specific national modification. Thus, the Hero Archetype in Russian epos appears to be nationally marked (its Russianness is particularly stressed) as well as the image of an enemy, filling in the Shadow Archetype. Russian ‘bogatyr’ is traditionally on a state service and remains faithful to his grand duke, notwithstanding the injustice of the latter. The characters of fairy tales wage “preventive wars” in which they become the winners. The contemporary Russian political discourse inherits, to a certain extent, the value as well as the worldview aspects of the Russian epos. В статье рассматриваются русский эпос и русские сказки, повторяющиеся в них образы проецируются на современный политический дискурс. Автор полагает, что анализ фольклорных произведений позволяет выявить архетипы, которые определенным образом влияют на современное политическое мышление России. Автор показывает, как национальные архетипы соотносятся с общекультурными (греческие мифы), с одной стороны, а с другой – имеют национальную модификацию. Так, архетип Героя на русской почве оказывается национально маркированным (обязательно отмечается его «русскость»), как и образ врага, заполняющий архетип Тени. Русский богатырь несет, как правило, государственную службу и остается верен князю, несмотря на неспра- ведливость последнего. Сказочные герои ведут «превентивные войны», благодаря чему становятся победителями. Современный российский политический дискурс наследует. в известной степени ценностные и мировоззренческие аспекты русского эпоса

Wierzbiński, Jarosław, 2012. Языковой монументализм в России ХХ века (диахроническая экспликация научных парадигм)

Wierzbiński, Jarosław, 2012. Языковой монументализм в России ХХ века (диахроническая экспликация научных парадигм). Łodz: Wydawnictwo UŁ. – 263 с. Книга известного польского ученого-русиста интригует уже своим названием: это название отсылает к «Большому стилю» Сталина в изобразительных искусствах, призванному подчеркнуть, что мощная власть пришла всерьез и на­долго, к культуре, именуемой после появления книги Паперного «Культура-2». «Культура-2» – это сталинские небоскре­бы, ВДНХ, кантата Исаковского о вожде, тяжеловесный канцелярит номенклатур­ного языка и другие подобные им явле­ния» (Г. Хазагеров). Сам автор книги о языковом монументализме так объясняет ее название: «Заглавный термин монумен­тализм использован нами как метафора, чтобы подчеркнуть громоздкость языка коммунистической системы. Выражение языковой монументализм отражает соц­реалистическую гигантоманию в языке и предельную идеологизацию языковых структур»&nbsp

Культурные сценарии мышления и этикетные интернет-жанры (об интернет-поздравлениях в четырех культурах)

This article analyses online greetings in the Russian, Polish, Lithuanian and German languages. The author treats greetings as a speech act which helps the addresser to remind the addressee of his/her good attitude towards him/her on the basis of a particular occasion—the addressee’s birthday. The author analyses this speech act in relation to the specific communicative and mental scenarios of the culture to which the speaker belongs. The entirety of standard speech acts and the combination of intentions of the speakers form a genre. The genre of modern online greetings seems contiguous to folklore genres, because most of the texts do not have authors. Moreover, these texts move from one Internet site to another, resulting in a wide circle of “implementers”—users.The author distinguishes some typical characteristics of online greetings among the four cultures. An emphasis on the figure of the speaker and an incantatory character are typical of Russian greeting texts. Happiness, health and eternal youth are the key objects of these Russian texts. Russian greetings are related to the future. German greetings are mainly related to the birthday celebration itself. Greetings are often related to a review of life: on this occasion the addressee is encouraged to reflect on whether s/he has lived the past year appropriately. The word courage (Mut) is constantly repeated in German greetings, whereas this word is absent from the Russian greetings. The figure of the speaker is marginally expressed in Polish greetings. The sweetness of life is present in Polish greetings, whereas it is observed neither in German nor in Russian texts. May all your dreams come true is a cliché element of Polish greeting texts. Lithuanian greetings distinguish themselves by their melancholic tone.The author relates the detected specific features of online greetings to the ideas of philosophers and historians on the unique means of expressing one’s national character.Предметом анализа в данной статье являются интернет-поздравления как явление глобализирующейся культуры, с одной стороны, и как феномен современного фольклорного жанра, с другой. На примере анализа интернет-поздравлений русской, немецкой, польской и литовской культур автор показывает отличительные черты «минималистского» жанра, который в силу своей краткости должен в концентрированной форме продемонстрировать особенности национально-культурного типа мышления, если они существуют. Автор приходит к выводу, что существуют настолько значительные различия как в композиции поздравлений, так и в способе представленности субъекта поздравления, набора объектов пожелания, что носителю другой культуры весьма трудно освоить инокультурные сценарии дискурсивного поведения в рамках названного жанра

On the centenary of A. D. Sakharov: Sakharov’s discourse as science publicistics (identifying the speaker as the genre marker) E. R. Lassan

A linguist’s interest toward Sakharov’s discourse is to a greater extent motivated by the question of what the characteristics of the text whose title (Progress, Coexistence and Intellectual Freedom) itself refers to cogitative practices of philosophical discourses are; the text that not only is polemical in relation to official discursive practices, but due to the personality of the author and the scientist, unites both scientific information and the political standpoint of the subject. For the analysis the author of the article chooses only one systemic text element, i.e. the manifestation of the speaker. Such a choice of the subject of the research is accounted for by the fact that, according to the author of the article, the representation of the author in nonfiction discourse is predetermined by the genre. The author’s analysis of Sakharov’s “Self” through its incorporation into communicative practices and relations with the “Other” stems from the “Self-concept”. As it is demonstrated in the article, the identification of the subject of the text in “Progress…” is relatable to the means of identifying the speaker in different types of discourse in terms of a genre; it correlates with the corresponding identification of the “Other”, which may be viewed as a marker of science publicistics. The author thinks that the analysis of ego markers of text may be effective when defining its genre.&nbsp

FROM MYTHICAL THINKING TO POLITICAL THOUGHT

The article focuses on the Russian epos as well as Russian fairy tales: the images that are frequently there tend to be projected on the contemporary political discourse. The author assumes that the analysis of the folklore stories might allow defining the archetypes, which in a certain manner affect the contemporary political thought in Russia. The author demonstrates the way in which the national cultural archetypes relate to the common cultural ones (Greek myths), on the one hand, and, on the other hand, contain their specific national modification. Thus, the Hero Archetype in Russian epos appears to be nationally marked (its Russianness is particularly stressed) as well as the image of an enemy, filling in the Shadow Archetype. Russian ‘bogatyr’ is traditionally on a state service and remains faithful to his grand duke, notwithstanding the injustice of the latter. The characters of fairy tales wage “preventive wars” in which they become the winners. The contemporary Russian political discourse inherits, to a certain extent, the value as well as the worldview aspects of the Russian epos

ON THE IMPERISHABLE REASONS OF FAIRY TALE PLOTS: THE CASE OF "TOM THUMB"

This article focuses on one of the most popular plots in fairy tale culture (the plot involving the protagonist "Tom Thumb"), and tries to explain this popularity through the cultural archetypes that are expressed in the fairy tale. The author analyzes fairy tales of different nations involving this particular character and draws a boundary between the literary fairy tale, which is a transformation of old French fairy tales written by Charles Perrault, and different variations of literary fairy tale written by the brothers Grimm. The research shows that it is impossible to apply Propp’s method, which allows the plot to be analyzed in regard to functions and character types, to the analysis of this fairy tale. The author assumes that the fairy tale about Tom Thumb may not be regarded as magic for various reasons. On the other hand, it may be treated as an animal tale, which in Propp’s approach is assumed to have a different structure from a magic fairy tale. The researcher draws a conclusion about the different archetypes that serve as the basis for Perrault’s literary fairy tales, and the numerous variations of the plot which we may relatively denominate as “Grimms’ plot.” Furthermore, in folk tales having Grimms’ plot, Tom Thumb simultaneously performs the role of cultural hero and the role of a trickster. This is absent from Perrault’s fairy tale, because the propaganda of moral values and a distinct didactic character are traditional features of French fairy tales