Fejér, Ádám

Russian

Fejér Ádám

University of Szeged

РОМАН Л. Н. ТОЛСТОГО "АННА КАРЕНИНА" И КРИТИКА ЧИСТОГО ЧУВСТВА А. Ф ейер Этика Канта подвергалась критике многими исследователями с разных точек зрения за присущий ей ригоризм. Среди отзы-вов критиков создателя трансцендентальной философии до се-годняшнего дня более всего заслуживают внимания и наводят на размышления высказывания представителей немецкой класси-ческой мысли. Особенный интерес для нас представляет одна . из рефлексий Гете, исходящая из критики чистого разума и от-крывающая перспективу развития всей европейской литературы: "Кант указал нам, что существует критика разума и что у это-го величайшего из всех достояний, которыми владеет челове-чество, есть основания недремно следить за собою. Какую ог-ромную пользу принес нам его голос, знает каждый по собст-венному опыту. А я хотел бы - в этом же смысле - провозгла-сить задачей критику чувств, которая так необходима, если искусству вообще, а немецкому в частности еще суждено ког-да-нибудь оправиться и бодрым шагом двинуться вперед."* Гете находит решение Канта односторонним, упрекает его в прене-брежении чувственной стороной и, в духе идеи о гармоничес-ком человеке, предлагает привести к равновесию противоречия между рационализмом и эмпиризмом. Иоганн Вольфганг Гете. Об искусстве. Изд. "Искусство", М., 1975, стр. 588. Первые русские читатели Канта также предлагали внести корректив в трансцендентальную философию: слово "разум" /Vernunft/ они хотели бы заменить словом "любовь", желая превратить таким образом критику чистого разума в критику 2 чистого чувства. Однако представление русских толкователей Канта в сущности было иным, чем у Гете; оно не стояло под знаком идеи о гармоническом человеке. Это было противополож-ное Канту, но такое же одностороннее, как у последнего, ре-шение: чувство было поставлено не рядом с разумом, а на его место. Внесенное в систему Канта исправление было симптоматич-ным для начала века, а для русской мысли оно сохранило свое значение на протяжении всего столетия, Е. Н. Купреянова, ис-следовавшая этические взгляды Толстого в связи с романом "Анна Каренина", устанавливает, что Толстой возводит любовь в ранг нравственного устоя и делает это, исходя из кантов-ского, или очень близкого к Канту, принципа. Указывая на за-ключающие роман размышления Левина, автор пишет: "Оптимис-тический закон любви и добра, открытый Левиным в собственной душе пооле беседы с крестьянином Федором, выполняет в нрав^ ственно-философской концепции романа, в нравственной филосо-фии Толстого вообще, примерно ту же функцию, которую отводит Кант категорическому императиву в своей критике познаватель-ных способностей человека."3 Критическое, анализирующее постижение чистого чувства, регулятивной идеи любви выводит Левина из глубокого душев-ногр кризиса. Моральное чувство Левина остается цельным: он 2 В. Зеньковский. История русской философии-. YMCA-Press. Paris 1948, т. 1. стр. 200. 3 Е. Н. Купреянова. Эстетика Л. Н. Толстого. Изд. "Наука", П. - Л. 1966, стр. 106. - 5 -всегда знал, что надо делать, выносящий в его душе приговоры "непогрешимый судья" недвусмысленно решал "который из двух возможных поступков лучше и который хуже"^, указывал ему, как примирить личные интересы с интересами других, когда надо решать в свою пользу, а когда - в пользу ближнего. Непоколе-бимость этической практики сочетается, однако, с мучительной неопределенностью этического сознания: когда он "не думал, а жил", все шло как нужно, но "рассуждения приводили его в со-мнения". Напрасно его совесть диктовала ему безошибочные ре.-! шения; ему была невыносима мысль о том, что он не знает прин-ципов морального поведения, не знает того закона, на котором зиждятся решения внутреннего судьи. Уничтожающим было для не-го признать, что он живет,"... не зная и не видя возможности знать, что он такое и для чего живет на свете, и, мучаясь этим незнанием до такой степени, что боялся самоубийства," Глубокое переживание кризиса помогает Левину выйти из не-го. В состоянии крайнего отчаяния он внезапно осознает, что, если нет возможности понять сущностные принципы, дежащие в основе его личности, то и не надо пытаться их выявить, но, что само осознание их непознаваемости приблизит его к столь желанной истине. Неутолимые страдания - теперь сами эти стра-дания становятся объектом его рефлексии - опосредствованно подтверждают, что закон добра, отделенный от мира "стеной", жив и невредим в "святая святых ^го души", и было бы бес-смысленными занятием пытаться познать с помощью разума по до-ступным опыту конечным проявлениям чистого чувства ту бесконеч-ную любовь, которая живет в нем. "Я ничего, ничего не знаю и не могу знать, как только то, что мне сказано вместе со все-ми" , - принимает Левин ограниченность возможностей познания, потому что взамен он обоетает "знание" человечности. В то время 10 Л. Н. Толстой. Анна Каренина, ч. 8, гл. X. Л. Н. Толстой. Анна Каренина, ч. 8, гл. XIII. - 6 -как внимающий слову категорического императива человек, за-г; - ив голос чувства и следуя приказам разума, борется за человеческое достоинство и, избрав сознательное подчинение, превращается в гражданина свободного духовного мира, Левин, наоборот, отказываясь от бесцельных в его случае интеллек-туальных усилий, находит цель жизни: "... также буду не по-нимать разумом", что такое добро, к которому я стремлюсь, "но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее - не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!" В противовес кантовской этике, в противоположность кри-тике чистого разума Левин подвергает анализу чистое чувство. Однако, вывод, к которому он приходит в конце, не включает в себя полностью ту этико-философскую проблематику, которую Толстой охватил в романе. Композиция в "Анне Карениной" стро-ится так, что, приведя Левина к определенному решению, Толс-той, акцентируя ограниченность этого решения, дает почувство-вать на примере судьбы Анны, что есть вопросы, которые оказы-ваются. неразрешимыми. Роман Толстого, таким образом, больше, чем художественное воплощение критики чистого чувства: делая ощутимой неудовлетворительность конечного вывода, он является одновременно и выражением запросов, направленных на критику чистого разума. Если Гете, критикуя Канта, хотел поставить рядом с критикой чистого разума критику чистого чувства, то Толстой в своем романе, исходя из противоположной точки, ре-шает сходную задачу: дав критику чистого чувства, воплощенную в образе Левина, он позволяет нам увидеть возможности развер-тывания полноценной человеческой личности в преодолении одно-сторонности найденного решения. 6 Л. Н. Толстой. Анна Каренина, ч. 8, гл. XIX. 

Roman L. N. Tolstogo "Anna Karenina" i kritika čistogo čuvstva

http://acta.bibl.u-szeged.hu/769/1/dissert_slav_013_003-006.pdf

Roman L. N. Tolstogo "Anna Karenina" i kritika čistogo čuvstva

Abstract

Similar works

Full text

Available Versions

University of Szeged