The paper examines the event of the pandemic in three aspects: a metaphor of our age, an issue of ethics, a new phase of anthropogenesis. As the metaphor of the era, the pandemic stars as Belikov (A. Chekhov’s The Man in the Case): the form of bio-phobia and socio-phobia, the growing sterility of contacts, socializing over distances, closeness, and the priority of packaging (covers) before the procedures of openness, nudity, fusion. There appears a change in genres: the detective as a genre based on the revelation and removal of a shroud of mystery, the punishment of crime, gives way to the genre of the protectIva (from protegere: to shroud, to pull the veil, to shield). The protective is a genre to avert a catastrophe, protect against crime that has already become a norm, — the experience of survival on edge. There emerges homo tegens, “man who enclothes”, who pulls a veil over everything including himself. The pandemic as an issue of ethics poses a multitude of ethical challenges and choices (between utilitarianism and egalitarianism, the principles of "not doing bad things" and "doing good"). The pandemic as the dawn of a new phase of anthropogenesis demonstrates the transformation of a man climbing and walking upright into a man sitting (in front of the screen) — Homo Sedens. With the development of civilization and the transition to intellectual work and a sedentary lifestyle, sight and hearing gain superiority. These organs are of remote perception, and in this sense, they meet the requirements of social distance and self-isolation that favour the preservation of man as a species. Physical sensitivity and tactility in the culture of Late Modern times have a paradoxical linkage with a change in the concepts of tact and decorum, with the ability to keep a distance, not to impose their views on another person. The author expects the consequence of the pandemic to be the movement of the frontier of civilization deep into the virtual worlds. Globalization is moving from an extroverted stage to an introverted one. The author concludes that when faced with a common danger that does not make national, ethnic, or religious distinctions, humankind becomes a concrete reality that one used to feel vague.Событие пандемии исследуется в трех аспектах: метафора нашей эпохи, проблема этики, новая фаза антропогенеза. Как метафора эпохи пандемия предстает в образе Беликова (А. Чехов «Человек в футляре»): форме биофобии и социофобии, растущей стерильности контактов, общения на расстоянии, закрытости и приоритете упаковок (покрытий) перед процедурами открытости, обнаженности, слияния. Констатируется изменение в жанрах: детектив как жанр, основанный на разоблачении и снятии покровов тайны, наказании преступления, уступает место жанру протектИва (от protegere: закрываться, натягивать покров, заслоняться щитом). Протектив — это жанр предотвращения катастрофы, защиты от преступления, уже ставшего нормой, — опыт выживания на пределе. Возникает homo tegens, «человек облекающий», набрасывающий покровы на все, в том числе и на самого себя. Пандемия как проблема этики ставит множество этических вопросов и выборов (между утилитаризмом и эгалитаризмом, принципами «не делать плохого» и «делать хорошее»). Пандемия как начало новой фазы антропогенеза демонстрирует превращение человека лазающего и прямоходящего в человека сидящего (перед экраном) — Homo Sedens. С развитием цивилизации и с переходом к умственному труду и сидячему образу жизни все больший перевес получают органы зрения и слуха — дистанционные органы восприятия и в этом смысле отвечающие требованиям социальной «дистанции» и «самоизоляции», которые благоприятствуют сохранению человека как вида. Физическая чувствительность и тактильность в культуре Нового времени парадоксально связана с изменением понятий «такт» и «тактичность», с умением соблюдать дистанцию, не навязывать другому человеку своих мнений. Следствие пандемии прогнозируется как передвижение фронтира цивилизации вглубь виртуальных миров. Глобализация переходит из экстравертной стадии в интровертную. Делается вывод о том, что, столкнувшись с общей опасностью, не делающей национальных, этнических, религиозных различий, человечество становится конкретной реальностью, которая раньше ощущалась смутно
