«Образ души» ученого митрополита XIII в.: замечания о письмах Иоанна Апокавка

John Apokaukos (ca. 1155–1233), the metropolitan of Naupaktos, was a church and political figure of the early thirteenth century and an outstanding Byzantine writer. So far the collection of Apokaukos’ letters has been studied mainly as a historical source. This paper has made a philological analysis of his epistles with the question raised how the author’s self is portrayed. This research has shown that Apokaukos’ letters formed an individual image of the author extending beyond epistolary clichés. This image is not without internal contradictions: on the one hand, Apokaukos portrays himself as a decrepit old man, enduring punishment for his sins, and on the other, he appears proud of his achievements and erudition, ready to stand up for his rights or defend the interests of his eparchy. Moreover, when the author speaks of his weakness and insignificance, he is not always serious, for the self-abasement sometimes turns into a caricature: for example, the author emphasizes his gluttony using grotesque comparisons. The author’s image is not static: Apokaukos often portrays himself as a doubter, hesitating over two opinions and changing his position under the influence of circumstances. This paper has analysed the author’s image in Apokaukos’ letters in the context of Byzantine epistolography in the Komnenian renaissance. Some common tendencies have been determined in the epistles of John Apokaukos, Michael Psellos, John Tzetzes, and Theodore Prodromos.Митрополит Навпактский Иоанн Апокавк (ок.1155–1233) – церковный и политический деятель начала XIII в., выдающийся византийский писатель. Эпистолярное собрание Апокавка, включающее 156 писем, до сих пор исследовалось в основном как исторический источник. В настоящей статье проводится филологический анализ писем – ставится вопрос о том, как в них изображается авторское «я». Исследование показывает, что в письмах Апокавка складывается индивидуальный образ автора, выступающий за рамки эпистолярных клише. Этот образ не лишен внутренних противоречий: с одной стороны, Апокавк изображает себя ветхим, больным и страдающим за свои грехи, а с другой – предстает гордым своими достижениями, ученостью, готовым вступиться за свои права или защищать интересы митрополии. При этом, когда автор говорит о своей слабости и ничтожности, он не всегда серьезен – самоуничижение порой превращается в карикатуру: например, автор подчеркивает свое чревоугодие, прибегая к гротескным сравнениям. Образ автора не статичен: Апокавк зачастую изображает себя сомневающимся, колеблющимся между двумя мнениями, меняющим свою позицию под влиянием обстоятельств. Образ автора в письмах Апокавка рассматривается в контексте византийской эпистолографии Комниновского ренессанса. Отмечается ряд общих тенденций в письмах Иоанна Апокавка, Михаила Пселла, Иоанна Цеца и Феодора Продрома

Описания охоты в письмах Феодора Дафнопата: к вопросу о развитии охотничьих мотивов в византийской литературе

Theodore Daphnopates is an outstanding Byzantine author of the 10th c. Two Daphnopates’ letters contain detailed descriptions of hunting: one of these describes hare chace, another extolls the emperor Romanos II, who presented Theodoros the game, which he had hunted. Both ekphraseis, completely untypical for the 10th c., represent the beginning of new literary trends, which will achieve their full development during the subsequent period. Daphnopates’ innovation can be perceived in two aspects: for the first time, since the Late Antiquity, hunting becomes an object of a full-scale ekphrasis; for the first time in centuries the encomiastic image of an emperor as skillful hunter is revived in the court rhetoric. Later, in the 12th c. ekphrasis of hunting will become a specific rhetorical subgenre, and the image of emperor as warrior and hunter will be the cornerstone of the official ideology.Феодор Дафнопат – выдающийся византийский писатель X в. В двух его письмах содержатся подробные описания охоты: в одном описывается охота на зайцев, а в другом – дичь, которую прислал автору в подарок император Роман II. Оба экфрасиса совершенно нетипичны для своего времени – они отражают зарождение новых тенденций, которые достигнут полного развития в Комниновскую эпоху. Новаторство Дафнопата проявляется в двух аспектах: впервые, со времен поздней античности, охота становится предметом полноценного экфрасиса; впервые за несколько столетий в придворной риторике возрождается энкомиастический образ императора как искусного охотника. Между тем, в XII в экфрасис охоты станет особым риторическим жанром, а образ царя-охотника прочно войдет в официальную идеологию

Античная формула приветствия в греческих письмах палеологовской эпохи

“So-and-so to so-and-so [wishes] to rejoice” (Ὁ δεῖνα τῷ δεῖνι χαίρειν) is an epistolary salutation formula (hereinafter: infinitive formula), which emerged as early as the fourth century BC and was used throughout the Byzantine millennium. The formula is known in a large number of variants. This paper analyzes the use of the infinitive formula in the Greek letters from the Palaiologan period (second half of the thirteenth to fifteenth century). First, the evolution of the formula from antiquity to the thirteenth century is briefly characterized. Second, it has been investigated how often this formula was used, by which authors, and in what versions. Third, a typology of varieties of the infinitive formula has been proposed: two main types, “ancient” and “Byzantine,” have been distinguished, with variations possible within each one. Fourth, it is considered what reasons could have caused the choice between different variants of the formula, for example, when the verb χαίρειν (“to rejoice”) was replaced by the phrase εὖ πράττειν (“to fare well”) or when the name of the author is put in the first place, and when in the second place. It has been shown that this choice depended on various factors, including author’s belonging to a certain social group, his philosophical views, and aesthetic preferences.«Такой-то такому-то [желает] радоваться» (Ὁ δεῖνα τῷ δεῖνι χαίρειν) – эпистолярная формула приветствия (далее: инфинитивная формула), которая вошла в употребление еще в IV в. до н. э. и использовалась на протяжении всего византийского тысячелетия. Формула известна в большом количестве вариантов. В настоящей статье анализируется использование инфинитивной формулы в греческих письмах палеологовской эпохи (второй половины XIII – XV в.). Во-первых, кратко характеризуется эволюция формулы от античности до XIII в. Во-вторых, исследуется, насколько часто, у каких авторов и в каких версиях эта формула встречается. В-третьих, предлагается типология разновидностей инфинитивной формулы: выделяются два основных типа – «античный» и «византийский», в рамках каждого из которых возможны различные вариации. В-четвертых, рассматривается, какими причинами мог быть обусловлен выбор между разными вариантами формулы, например, когда глагол χαίρειν («радоваться») заменялся словосочетанием εὖ πράττειν («благоденствовать») или когда имя автора ставится на первом, а когда – на втором месте. Демонстрируется, что этот выбор зависел от разнообразных факторов, среди которых – принадлежность автора к определенной социальной группе, его философские взгляды и эстетические предпочтения

Максим Исповедник как эпистолограф: жанровый этикет в письмах византийского богослова VII в.

So far, the collection of letters of Maximos the Confessor (580–662) has not been studied from the point of view of philology. The purpose of this article is to analyse Maximos’ letters as examples of epistolary prose and to find out the extent to which the author follows the etiquette norms of letter writing developed in the Early Byzantine Period. The attention is focused on three motifs related to the theme of friendship: the illusion of friend’s presence; unity of souls; reproach for the lack of letters. It has been shown that Maximos was aware of the letter etiquette norms, and that his letters contained a number of motifs and formulae belonging to the Early Byzantine tradition, but at the same time, Maximos rethought and transformed some already established commonplaces, sometimes entering into a dispute with the previous tradition. In addition, it has been demonstrated that Maximos’ letters contain motifs and clichés correlating with not the Early Byzantine tradition, but rather the letters of later authors, such as Michael Psellos, Theodore Prodromos, and others. It has been supposed that Maximos’ letters influenced later authors, thus forming a link between the Early and Middle Byzantine epistolography.Эпистолярное собрание Максима Исповедника (580–662) еще не становилось предметом филологического анализа. Задача настоящей статьи – проанализировать письма Максима как образцы эпистолярной прозы и выяснить, в какой мере автор следует нормам жанрового этикета, разработанным в ранневизантийскую эпоху. Внимание концентрируется на трех этикетных мотивах, связанных с темой дружбы: иллюзия присутствия друга; единство душ; упрек в отсутствии писем. Демонстрируется, что Максим осведомлен об этикетных нормах письма, и в его посланиях можно обнаружить ряд мотивов и формул, восходящих к ранневизантийской традиции, но при этом эпистолограф переосмысляет уже сложившиеся общие места эпистолярного этикета и расставляет акценты по-новому, иногда даже вступая в спор с предшествующей традицией. Кроме того, в письмах Максима фиксируются мотивы и клише, которые соотносятся не с ранневизантийской традицией, а с письмами последующих авторов – Михаила Пселла, Феодора Продрома и др. Высказывается гипотеза, что письма Максима повлияли на последующих авторов и, таким образом, послужили звеном между ранне- и средневизантийской эпистолографией