Akyol M. (2021). Why, as a Muslim, I Defend Liberty. Washington: Cato Institute, 2021. 188 p.

The study by Mustafa Akyol, a senior fellow at the Cato Institute, one of the first libertarian think tanks, refers to the discussion of the political value of radical liberalism in Islam. Akyol focuses on the philosophical and ideological component of Islam and compares it to the positions of libertarianism or classical liberalism.Работа Мустафы Акйола, старшего научного сотрудника одного из первых либертарианских аналитических центров – Института Катона (Cato Institute), отсылает к дискуссии о политической ценности радикального либерализма в исламе.  В своем труде М. Акйол делает упор на философско-идеологической составляющей ислама и сравнивает ее с позициями либертарианства или классического либерализма.

“Я сделаю тебя успешным мусульманином”: онлайн-коучинг в России и формирование нового исламского благочестия

In this paper, I consider Muslim online coaching in Russia, trying to determine how new neoliberal subjects are constructed. Considering the case of “Trillionaire” project by the imam of Moscow's Memorial Mosque Shamil Alyautdinov, I identify specific linguistic strategies used to construct an image of a “successful/harmonic” Muslim. This image serves as a central motif in the discourse of Muslim coaching. While the project primarily focuses on financial well-being, it is a comprehensive ethical program, where financial stability is viewed as a natural consequence of pious behavior. Online coaching based on Protestant activist ethos turns out to be a new way to entrain the Muslim subject—the “new” modernized Muslims as well as imam-coach as a new type of religious authority – that combines neoliberal values of entrepreneurship and self-help with Islamic virtue. I discuss several factors that make this project highly in demand among contemporary Muslims based on cultural consumption argument and the convenience of secular translation of Islam within the global neoliberal agenda.В этой статье я рассматриваю мусульманский онлайн-коучинг в России, пытаясь определить, как конструируются новые неолиберальные субъекты. Рассматривая кейс проекта «Триллионер» имама московской Мемориальной мечети Шамиля Аляутдинова, я выявляю специфические языковые стратегии, используемые для конструирования образа «успешного/гармоничного» мусульманина. Этот образ служит центральным мотивом в дискурсе мусульманского коучинга. Хотя проект в первую очередь направлен на финансовое благополучие, он представляет собой комплексную этическую программу, где финансовая стабильность рассматривается как естественное следствие благочестивого поведения. Онлайн-коучинг, основанный на протестантском активистском этосе, оказывается новым способом вовлечения мусульманского субъекта – «новых» модернизированных мусульман, а также имама-коуча как нового типа религиозного авторитета, – который сочетает неолиберальные ценности предпринимательства и самопомощи с исламской добродетелью. Я обсуждаю несколько факторов, которые делают этот проект весьма востребованным среди современных мусульман, исходя из аргумента культурного потребления и удобства светского перевода ислама в рамках глобальной неолиберальной повестки дня

Переосмысление антропологических исследований в свете мусульманских онтологий: cветские пережитки, духовные эпистемологии, вертикальное знание

Because of the difficulty anthropology continues to face in relinquishing its secular vestiges, field encounters with not-immediately-perceptible reality, the realm of God, the invisible, and the otherworldly have usually been removed or deemed insignificant in anthropological accounts. In dialogue with the ontological turn and other recent developments in anthropology, in this article we introduce the special section on Muslim ontologies by advocating for a more profound reconsideration of the role that the encounter with other modes of knowing in the field might have for the discipline. Proposing to include transcendence, the divine, and invisible realities in a reflection on anthropological knowledge, we foreground vertical knowledge as a mode of approaching knowledge that centers on the human ability to transform and experience the self in ways that also correspond to different modalities of perceiving reality.В силу известных сложностей, с которыми продолжает сталкиваться антропология, пытаясь избавиться от своего секулярного наследия, неожиданные встречи в ходе полевой работы с реальностью, не воспринимаемой непосредственно, сферой Бога, миром невидимым и потусторонним, как правило, исключаются или рассматриваются как незначительные в антропологических штудиях. В этом сборнике представлен специальный раздел, посвященный мусульманским онтологиям: в нем, обращаясь к методологии онтологического поворота и другими недавними теоретическими разработками в антропологии, мы выступаем за более глубокое переосмысление того значения, которое встреча с иными способами познания в условиях этнографического поля имеет или может иметь для дисциплины. Предлагая включить трансцендентность, божественную и невидимую реальность в предметную область рефлексии антропологического знания, мы выдвигаем на первый план понятие вертикального знания как особого подхода к когнитивной деятельности, в центре которого находится способность человека к трансформации и внутреннему переживанию, соответствующим также и различным модальностям восприятия реальности

«Не стоит город без святого, селение — без праведника». Обзор святых мест Индонезии по материалам книги Saint bandits of Java

This article is a review of George Quinn's book, The Holy Bandits of Java, which examines the current state of Islam in Indonesia through the life stories of revered eccentric saints. The author sees Java's holy sites as pockets of localized culture, harking back to the island's pre-Islamic past, disappearing under the blows of orthodox Islam. Each chapter is devoted to a particular saint and, on the basis of his hagiography, discusses issues related to modernity: ecology, religious authority, the “invention of tradition”, etc. Этот текст подготовлен на основе обзора книги Джорджа Куинна «Святые бандиты Явы». Автор обращается к историям из жизни почитаемых эксцентричных святых, чтобы изучить положение ислама в Индонезии в настоящее время. Святые места Явы рассматриваются как очаги локальной культуры, отсылающей еще к доисламскому прошлому острова и исчезающей под ударами ортодоксального ислама. Каждая глава посвящена конкретному святому, на основе агиографии которого анализируются проблемы, связанные с современностью: экология, религиозный авторитет, «изобретение традиции» и др

Суфий-реформатор? Интеллектуальные поиски Назира ад-Дургили Алтуни (1891–1935)

The research undertakes an examination of the prominent Dagestani scholar Nazir ad-Durgili Altuni (1891–1935) with a particular focus on the evolution of his views on Sufism and reformism. The paper is grounded in an analysis of the intellectual legacy of the scholar, comprising manuscripts of his works and select correspondences. The case of Nazir ad-Durgili Altuni is intended not only to describe the intellectual quests of a specific 'alim, but also to demonstrate the dynamism and diffuseness of the intellectual field in Dagestan. The authors aim to highlight the ephemeral nature of the still frequently encountered tendency in academic research to artificially divide Islamic intellectual currents into constructed groups, such as Qadimis and Jadidism, progressive and traditionalist, and so on. The case of Nazir ad-Durgili demonstrates the hybridity of views and ideas characteristic of Islamic intellectuals, who are constantly seeking and interacting with the changing ideological landscape in Muslim communities in Russia and the world.Статья посвящена одному из видных дагестанских ‘алимов конца XIX – первой половины XX вв. Назиру ад-Дургили Алтуни (1891–1935) и изменению его взглядов на суфизм и реформаторство, которое прослеживается по некоторым рукописям его сочинений и переписке. На основе выбранного кейса можно не только описать интеллектуальные поиски конкретного ‘алима, но и продемонстрировать динамичность и диффузность интеллектуального поля Дагестана в указанный период. Авторы стремятся указать на эфемерность до сих пор нередко встречающейся в академических исследованиях тенденции искусственно разделять исламские интеллектуальные течения на сконструированные группы, например кадимитские и джадитские, прогрессистские и традиционалистские и проч. Кейс Назира ад-Дургили демонстрирует гибридность взглядов и суждений, свойственных исламским интеллектуалам, которые находились в непрестанном поиске и контакте с меняющимся идейным полем в мусульманских сообществах России и мира

El-Bassiouny, N., Amin, A., Wilson, J. A. J. (2023) What Makes a Balanced Leader?: An Islamic Perspective. De Gruyter.

The book “What Makes a Leader Balanced? An Islamic Perspective” was co-edited by Noha El-Bassiouni, Ahmed Amin and Jonathan Wilson. They share broad areas of professional research interests that overlap in management, marketing and leadership studies, and the place of values in them. Most of the authors are in one way or another associated with the German University in Cairo.Редакторами книги «Что делает лидера сбалансированным? Исламская перспектива» стали Ноха Эль-Бассиуни, Ахмед Амин и Джонатан Уилсон. Они объединены широкими сферами профессиональных научных интересов, которые совпадают в вопросах менеджмента, изучения маркетинга и лидерства, места ценностей в них. Большая часть авторов так или иначе связана с Немецким университетом в Каире.

«Кадеты в чалме и тюбетейке»: мусульмане в поле публичной политики Российской империи в 1905–1907 гг.

The study of Muslim political activism in 1905—1907 in Russia has been fruitful topic of research in the last 30 years. However, the scholars are generally focused on intra-Muslim dynamics or Duma activities of Muslims. The present study attempts to contextualize this process in a broad imperial context through discourse analysis of relevant materials. There was not a homogeneous system of governing an estate-based, multi-confessional population of late-imperial Russia. Given this system, the field of public politics in the scope of the First Russian revolution (1905—1907) revealed the existence of at least two related but heterogeneous tendencies, which included the struggle for socio-political and national rights. The representatives of the national movements, such as Ittifaq, were seeking to combine these tendencies in their programs. On the national question, Ittifaq’s program reflected the existing system of governance, advocating the preservation but substantial expansion of the partied autonomy that Muslims had edready enjoyed in the previous period. What was new in their demands was the desire to broaden the conditions of social mobdity for wider range of Muslims by granting them the access to power of governing the Muslim population. In turn, the struggle between the «new» and «old» Muslim elites implied the elimination of estates restrictions. These demands were out of the national field but of socio-political one. Thus, there was a common interest between nationed groups and all-Russian political parties (in particular, the Kadets), which struggled to restructure the  imperial political system from an estate-based to a civd society and needed the broadest possible body of electors, including nationed minorities. However, «Coup of June 1907» questioned the political union of the Kadets with the Muslims, significantly reducing the representation of both groups in the 3rd — 4th State Dumas by introducing a new electoral law.Политическая активизация российских мусульман в 1905–1907 гг. не раз становилась предметом научных трудов за последние 30 лет. Несмотря на широкую освещенность этого вопроса, исследователи в основном фокусируются на динамике внутри мусульманского сообщества или думской деятельности мусульман. В настоящей работе предпринимается попытка рассмотреть этот процесс в широком имперском контексте посредством дискурс-анализа релевантных материалов.Как известно, в Российской империи не сложилось гомогенной системы управления сословным, поликонфессиональным населением. Период Первой русской революции 1905–1907 гг. показал, что поле публичной политики ввиду сложившейся системы обнаружило существование как минимум двух связанных, но разнонаправленных тенденций, включающих борьбу за социально-политические и национальные права. Представители национальных движений, которым был по своей сути Иттифак, оказались на перепутье этих тенденций, попытавшись совместить их в своих программах. В национальном вопросе программа Иттифака отражала существовавшую систему управления: партия выступала за сохранение, но значительное расширение частичной автономии, которой мусульмане обладали и в предшествующий период. Новым в их требованиях было стремление улучшить условия социальной мобильности мусульман за счет получения доступа более широкого круга лиц, не принадлежащих к числу старых религиозных элит, к непосредственному управлению мусульманским населением. В свою очередь, борьба новых и старых мусульманских элит требовала устранения сословных ограничений, что было переходом от требований национальных к социально-политическим. Таким образом, происходило сближение интересов национальных групп с позицией общероссийских политических партий, в частности кадетов, которые боролись за переустройство сословного общества в гражданско-правовое и были заинтересованы в поддержке как можно более широких масс населения, в том числе национальных меньшинств. Однако уже «Третьеиюньский переворот» заметно пошатнул политический блок кадетов с мусульманами, значительно урезав представительство обеих групп в Государственной думе 3–4 созывов путем введения нового избирательного закона

Письменное наследие последователей Хваджаган/Накшбандийа в период становления тариката и роль персидского языка

The formation of the Naqshbandiyya order should be attributed to the era of Khwaja Yusuf Hamadani and his successors, who called themselves as Khwajagan. Naqshbandiyya should be considered as the successor of Khwajagan order. Naqshbandiyya owes its popularity to the teachings and activities of Khwadji Baha’ ad-Din Muhammad Naqshband Bukhari. Khwaja Baha’ ad-Din Naqshband gave the Khwajagan a brand new life and established new rules in its cult, which, of course, was descended from the ancient traditions of the Khorasanian and Transoxianian Sufism. Naqshband’s teachings opened the way for his pupils to new, so this ancient tariqah is quite reasonably named after Baha’ ad-Din himself. The rich handwritten heritage left by the formers of the Naqshbandiyya and their predecessors is written in Persian. For this reason, Naqshbandiyyah accepted Persian terminology and used it even in texts composed in Turkic languages, Arabic and Urdu. In this article, we briefly review the treatises of two key figures of the Khwajagan order — Khwaji Yusuf Hamadani and Khwaji ‘Abd al-Khaliq Gijduvani, and then we will proceed to consider the written heritage of Khwaja Baha’ al-Din Naqshband and his circle.Становление тариката Накшбандийа следует относить к эпохе Хваджи Йусуфа Хамадани и его преемников, называвших себя хваджаган; тарикат Накшбандийа следует считать продолжателем хваджагана. Общемировой известностью и широким распространением Накшбандийа обязан учению и деятельности Хваджи Баха’ ад-Дина Мухаммада Накшбанда Бухари. Именно Хваджа Баха’ ад-Дин Накшбанд подарил тарикату Хваджаган новую жизнь и, установив новые правила и обычаи, которые, разумеется, восходили к древним традициям хорасанского и мавераннахрского суфизма, открыл перед ним путь к новым возможностям, так что этот древний тарикат вполне обоснованно сменил название после смерти Баха’ ад-Дина, став тарикатом Накшбандийа. Богатое рукописное наследие, оставленное последователями тариката Накшбандийа и его предшественников, хваджагана, в первые века существования тариката создавалось в основном на персидском языке, поскольку тарикат Хваджаган/Накшбандийа сформировался и развивался в основном в персоязычной среде, а затем в число его последователей вошли и носители других языков. По этой причине в тарикате принята персидская терминология, и даже в текстах на тюркских языках, арабском и урду употребляются персоязычные термины. В настоящей статье мы кратко рассмотрим сочинения двух ключевых фигур тариката Хваджаган — Хваджи Йусуфа Хамадани и Хваджи ‘Абд ал-Халика Гидждувани, а затем перейдем к рассмотрению письменного наследия Хваджи Баха’ ад-Дина Накшбанда и крупных накшбандийских шейхов — Хваджи Мухаммада Парса, Хваджи Йа‘куба Чархи и Хваджи ‘Убайдаллаха Ахрара

Тарикат и торговля: торговая деятельность Накшбандийа в эпоху Тимуридов

This article is devoted to the study of the relationship between the Naqshbandiyya and trade activities in the Timurid era (771 — 913 H/1370 — 1507). An appeal to the ideological principles of this tariqa will clarify the intellectual factors that laid the foundations for the economic activity of its followers. These factors can be divided into four concepts - solitude in society (khalvat dar anjuman), hidden dhikr (dhikr-i khafi), service (khizmat) and work. The presence of the doctrine regulating economic activity in the Naqshbandi order had three important consequences: firstly, the widespread dissemination of this tariqa among peasants and artisans as the most important productive forces; secondly, the support of the tariqa by Timur and his successors; thirdly, the development of a positive attitude towards wealth and power. These consequences allowed the Naqshbandis to get productive forces and political support at their disposal. Thus, the leaders of the tariqa managed to expand their spiritual and material influence in Transoxiana and Khorasan.The territory of Transoxiana was the cradle of the Timurid state, the patrimony and center of the Khvajagan tariqa, the intersection point of various trade routes and was considered one of the key centers of the Great Silk Road. This situation, coupled with the previously mentioned factors, contributed to the activity of the Naqshbandis in the field of trade during this period.The large-scale trade activity of the Naqshbandis during this period had an important impact on this tariqa in three directions. Firstly, Naqshbandiyya spread throughout the Great Silk Road, in Central Asia and East Turkestan up to the borders of China. Secondly, it endowed the Naqshbandiyya leaders with wealth, affluence and influence, whereas previously the desire for a wordly life was something unprecedented for Sufi Tariq as, which in the XVI century led to the beginning to disputes and discussions around the connection between tariqa and economic activity. The third consequence was the tragic impact that this activity had on the leaders of the Naqshbandiyya tariqa in the last quarter of the XV — first half of the XVI century, that is, on the Ahrar clan. As a result of the growth of economic influence and close ties with the Timurid state, they inevitably had an impact on the final outcome of this state. The study of the connection between the Naqshbandi Tariqa and trade in the Timurid era from the very beginning to the end is a concrete historical consideration of the important question of what was the connection between the economy and the Tariqa in the history of Iran.Предлагаемая вниманию читателя статья посвящена изучению связи между тарикатом Накшбандийа и торговой деятельностью в эпоху Тимуридов (771- 913 л. х.1/ 1370-1507). Обращение к идеологическим установкам этого тариката прояснит интеллектуальные факторы, заложившие основы экономической деятельности его последователей. Можно выделить четыре принципа, сформировавшихся под влиянием этих факторов: (халват дар анджуман), скрытый зикр (зикр-и хафи), служение (хизмат) и труд. Наличие в накшбандийском тарикате учения, регламентирующего экономическую деятельность, имело три важных последствия: во-первых, широкое распространение этого тариката среди крестьян и ремесленников как важнейших производительных сил; во-вторых, поддержку тариката со стороны Тимура и его преемников; в-третьих, выработку положительного отношения к богатству и власти. Эти последствия позволили накшбандиицам получить в распоряжение производительные силы и политическую поддержку. Таким образом, лидеры тариката сумели расширить свое духовное и материальное влияние в Мавераннахре и Хорасане. Территория Мавераннахра стала колыбелью государства Тимуридов, вотчиной и центром тариката хваджаган, точкой пересечения нескольких торговых путей и считалась одним из ключевых центров Великого шелкового пути. Это положение, вкупе с ранее указанными факторами, способствовало активизации накшбандийцев в сфере торговли в этот период.Широкомасштабная торговая активность накшбандийцев в этот период оказала важное влияние на этот тарикат по трем направлениям. Во-первых, тарикат Накшбандийа распространился на всем протяжении Великого шелкового пути — в Центральной Азии и Восточном Туркестане, вплоть до границ Китая. Во-вторых, она наделила лидеров Накшбандийа богатством, достатком и влиянием, тогда как ранее стремление к мирской жизни было чем-то беспрецедентным для суфийских тарикатов, что привело к началу XVI века к спорам и дискуссиям вокруг связи между тарикатом и экономической активностью. В-третьих, эта активность оказала значительное влияние на лидеров тариката Накшбандийа в последней четверти XV — первой половине XVI века, то есть на клан Ахрара. В результате роста экономического влияния и тесных связей с государством Тимуридов они неизбежно оказали воздействие и на судьбу этого государства. Изучение связи между накшбандийским тарикатом и торговлей в эпоху Тимуридов представляет собой конкретно-историческое рассмотрение важного вопроса о том, какой была связь между экономикой и суфийскими орденами в истории Ирана

Доктринальные принципы и ритуальная практика тариката Накшбандийа

The Naqshbandiyya Order is a Sufi order founded by Khwaja Baha’ addin Muhammad Naqshband Bukharayi (718-791 H/1318-1389), which is an offshoot of the tariqa Khwajagan. Therefore, the origins of this mystical brotherhood should be sought in the views of Khwaja Yusuf Hamadani (440- 535 H/1048-1140) and Khwaja ‘Abd al-Khaliq Ghijduvani (d. 575 H/1180). Despite the great chronological distance, Khwaja Baha’ ad-din Naqshband considered himself a direct disciple of Khwaja ‘Abd al-Khaliq Ghijduvani.After Khwaja Baha’ ad-din Muhammad, the Naqshbandiyya became widespread in Transoxiana and Khorasan in a short period of time, and bis predecessors Khwaja ‘Ala ad-din Attar (d. 802 H/1400), Muhammad Parsa (d. 822 H/1420) and Ya’qub Charkhi (d. 851 H/1447), performed the duties of Murshids and played an important role in popularizing this tariqa, so that after the appearance of Khwaja ‘UbaydaUah Ahrar (806-895 H/1404-1489), the most influential sheikh of the Timuridperiod, this tariqa gained even greater influence and fame.The teaching of this Sufi order is based on complete submission to the norms of Sharia, following the Sunnah of the Messenger of Allah, distancing from innovations and constancy in worship, and therefore aroused respect even among opponents of Sufism and traditionalists (ahi al-hadith).This article aims to outline the principles and foundations of the Naqshbandiyya and give an overview of its meditative practices (muraqabd), thereby presenting the reader with a consistent presentation of the principles of spiritual selfimprovement (suluk) of this tariqa.Тарикат Накшбандийа — суфийский орден, основанный Хваджой Баха’ ад-Дином Мухаммадом Накшбандом Бухари (718-791 л. х.1/1318-1389) и представляющий собой ответвление тариката Хваджаган. Как следствие, основания идеологии этого тариката следует искать во взглядах Хваджи Йусуфа Хамадани (440-535 л. х./ 1048-1140) и Хваджи ‘Абд ал-Халика Гидждувани (ум. 575 л. Х./1180). Несмотря на большую хронологическую дистанцию, Хваджа Баха’ ад-Дин Накшбанд считал себя непосредственным учеником Хваджи ‘Абд ал-Халика Гидждувани.После Хваджи Баха’ ад-Дина Мухаммада тарикат Накшбандийа за короткий промежуток времени получил распространение в Мавераннахре и Хорасане, а его последователи Хваджа ‘Ала ад-Дин ‘Аттар (ум. 802 л. Х./1400), Мухаммад Парса (ум. 822 л. Х./1420) и Йа'куб Чархи (ум. 851 л. х./ 1447) выполняли обязанности муршидов и сыграли важную роль в популяризации этого тариката, а после появления Хваджи ‘Убайдаллаха Ахрара (806-895 л. Х./1404-1489), наиболее влиятельного шейха тимуридского периода, этот тарикат обрел еще большие влияние и известность.Этическое учение тариката предполагает полное подчинение адепта нормам шариата, следование Сунне Посланника Аллаха, отказ от доктринальных или ритуальных нововведений и «постоянство в поклонении», т. е. непрестанную практику зикра, — а потому вызывало уважение даже у противников суфизма и традиционалистов (ахл ал-хадис).Настоящая статья имеет целью изложить принципы и основы религиозного учения тариката Накшбандийа и дать общий обзор его медитативных практик (муракаба), представив тем самым читателю последовательное изложение принципов духовного самосовершенствования (сулук) данного тариката